Хоть поверьте, хоть проверьте (СИ)

Уизли вообще говорят о нем очень немного, и я так до сих пор и не понял, где он торчит. То, что я успел выхватить из-за закрытых дверей, было сказано тихим шепотом. Но все эти “секретное задание”, “аврорат”, “прикрытие”, “магглы”, я все равно пропускаю мимо ушей. Ну какое прикрытие, если этот кретин ничего не умеет? Вчерашняя бестолочь со школьной скамьи. Наверняка просто решил отдохнуть от своего геройского прошлого и сейчас оттягивается там, где тепло. А может, это я себя так утешаю. Ненавижу бояться не за себя. Мне пока достаточно того, что он по-прежнему светит плакатными улыбками с газетных полос, а за его спиной маячат то пальмы, то горы. И так я хотя бы знаю, что он жив и здоров. Пускай не со мной. Зато и не с ними.

— …Он пишет, что у него все хорошо, — делится рыжая важной новостью со своим тупым братцем.

— О, это круто.

Я закатываю глаза. Да неужели? Круче и быть не могло. Нашли, кому верить. У Поттера все будет хорошо даже на смертном одре, лишь бы не волновать дорогую семейку. А между строк слабо прочитать?

Прислушиваюсь, в надежде расслышать еще что-нибудь, подаюсь немного вперед, и ветка под руками подло трещит.

— А тебе чего надо?

Крепкая лапа нагло тянет меня за воротник. Вот ведь рыжий бугай!

— Лапы прочь! — я резко вырываюсь на волю и высокомерно перехожу в наступление: — Потопчешь мандрагору, сам будешь рассказывать матери, зачем это сделал. Она очень обрадуется, у мандрагоры сейчас как раз лунный цикл.

— Ты нас подслушивал… — рыжий все-таки стушевался и теперь растерянно отступает. Матери он боится как в детстве, но все равно продолжает меня обвинять: — Чтобы рассказать всем своим.

Я снова завожу глаза вверх. Все, как он выразился, “мои” уже давно распиханы по тюрьмам и по палатам в клинике Мунго, нацеловавшись с дементорами. Идиот.

— Да что у вас можно подслушать? — я высокомерно ухмыляюсь ему прямо в лицо. — Как ты снова продул на квиддичном поле? Или как твоя сестрица целуется с Томасом, пока Поттера где-то носит?

Упс. Не надо было этого говорить. Глядя, как исказились их лица, я понимаю, что оплошал. Да, я видел, я знаю, но именно этого знания они мне как раз не простят. Ведь этой тайной я могу кое с кем поделиться. И, кстати, обязательно поделюсь, когда он вернется. Пусть этот гребаный натурал никогда не достанется мне, но я приложу все усилия, чтобы он и ей не достался. Поттер достоин верной жены. Как бы нелепо это ни звучало из моих уст.

— Ты… — шипит рыжая. Сейчас она особенно похожа на ведьму. В плохом смысле этого слова. — Если ты еще хоть раз откроешь свой рот…

Дальше мне слушать неинтересно. Все опять пойдет как по нотам. “Если ты… бла-бла-бла… мерзкий хорь… бла-бла-бла… Слизерин… Ненавижу… Почему его надо было отдавать именно нам?.. Не видать тебе мэнор… И отцу твоему так и надо…“

Отстраненно смотрю, как шевелятся ее капризные губы. Я давно уже научился от нее отключаться, чтобы не хотелось размазать ее по стене. Иногда мне даже странно, как сильно она меня ненавидит. Вроде бы я не особо хуже других. И уж точно получше ее рыжего братца.

Крепкая лапа снова хватает меня за грудки:

— Ты ее понял, Малфой?

— Понял, разумеется, понял, — я послушно киваю и добавляю с подчеркнутой вежливостью: — Еще в наш с ней первый раз.

Глядеть, как его рожа искажается непониманием, доставляет мне нескончаемое удовольствие.

— В какой еще первый раз? — Уизел дышит так тяжело и натужно, что того и гляди, выбьет себе в башке последние клапана.

— В какой первый раз? Что ты мелешь, скотина? — верещит рыжая, и ее голос в верхней октаве здорово похож на визг самого мерзкого пикси.

Я вскидываю брови в немом изумлении:

— Разумеется, в первый раз, когда Джинни произнесла для меня эту речь. Я все запомнил и даже проникся. А вы что подумали? — на моем лице написано такое искреннее изумление, что ему бы обзавидовался любой театральный актер.

Рыжий тугодум пыхтит так, что, кажется, у него сейчас повалит пар из ушей. И то, что он пыхтит в непосредственной близости от меня, надо сказать, напрягает. Лучше бы пыхтел подальше, где-нибудь на крыльце.

Рыжая с ненавистью глядит на меня, сузив глаза, словно размышляя, что со мной лучше сделать. Пока она думает, я интересуюсь с подчеркнутой вежливостью:

— А тебе не кажется, Джинни, что если хранить верность партнеру, то можно будет и не запугивать домашних работников? Хлопотно это. Угрозы, шантаж… Ты все же подумай, — с деланной доброжелательностью в голосе советую я, понимая, что сейчас разразится гроза. Но я не собираюсь сдаваться, даже если перевес явно не на моей стороне.

Рыжий, продолжая держать лапищей мою мантию, растерянно оглядывается на сестрицу. Сейчас он очень похож на бойцового пса, ждущего команду “фас”.

— Ты… Да ты… — рыжая, не находя нужных слов, глядит на меня с такой ненавистью, что, кажется, прожжет взглядом дыру.

Уизел какое-то время таращится на нее, словно ожидая сигнала, а потом медленно поворачивается ко мне:

— Что ты сказал? Повтори! — орет он и рвет меня за грудки с такой силой, что я чуть не падаю на него.