Хоть весь мир против нас

Савченко даже дышать перестал, превратившись в слух. Судя по доносившимся звукам, незваный гость был один, значит, можно не пороть горячку, взять «языка» и определиться (хоть примерно) с положением дел на данной территории.

Наконец в комнату вошел неизвестный. Виктор отчетливо видел его силуэт в форме армейского образца и прыжковых ботинках с высокими голенищами. Диверсант позволил ему сделать шаг вперед, потом встал позади и больно ткнул того стволом пистолета в затылок, со щелчком взводя курок. Для усиления эффекта ляпнул первое, что пришло на ум:

– Спокойно, Маша, я Дубровский.

Неизвестный замер, Савченко свободной рукой взялся за цевье автомата и, легко дернув, отобрал оружие. Но эффект неожиданности наступил чуть позже, когда прозвучал ответ на родном русском языке:

– Я не Маша, я Ульяна.

– Что?!

Тот, кого Виктор считал неизвестным мужиком, обернулся и оказался девушкой, и, как можно было разглядеть при скупом лунном свете, довольной симпатичной.

– Кто такая? – автоматически спросил диверсант, по-прежнему не опуская пистолет.

– Ульяна Перчеклий, офицер личной охраны полковника Фарука, – по-военному четко выпалила девушка, невольно выпячивая грудь.

– Как здесь оказалась?

– Во время бомбежки была контужена, лежала в госпитале. Когда город захватили мятежники, бежала, прихватив оружие. – Ульяна кивнула на автомат в руках мужчины, потом добавила: – Теперь здесь скрываюсь.

– Ну, вот мне и компания нашлась, – без особого восторга буркнул Савченко.

– Я не одна, со мной двое гражданских, – «обрадовала» его Ульяна.

– Отлично, компания разрастается в геометрической прогрессии. Чего завтра ожидать?

Появление брата и сестры Партер и особенно гипс на сломанных ногах Арчи не добавили Виктору оптимизма, а после того, как новые друзья по несчастью за несколько минут бесцеремонно расправились с половиной съестного, которого, по его подсчетам, хватило бы на десять дней, стало ясно: рассчитывать на детальную разведку границы не приходится.

– А как вы здесь оказались? – решившись, задала вопрос Ульяна.

– Как в романе Жюля Верна – волной смыло, – ухмыльнулся Савченко, покачав головой. Теперь у него, кроме собственных проблем, появилась новая – забота о женщинах и раненом.

– А как мы будем выбираться? – деловито вставила Мадлен, поправляя растрепанные волосы. К ней после позднего и неожиданного ужина вернулся оптимизм, и ее переполняла жажда деятельности. – До границы ведь недалеко, к тому же у нас есть транспорт.

– Есть, – согласился диверсант, – только нужно учитывать еще один фактор, что нас трое, плюс раненый, неспособный самостоятельно передвигаться. Даже если мы станем из себя изображать тамплиеров [15] , вряд ли у нас выйдет что-то путное, – и указал на Арчибальда. Тот, поев и получив солидную порцию обезболивающих из аптечки «диких гусей», забылся глубоким сном.

– Оружие есть, значит, можем попытаться отбить у бандитов машину, – не сдавалась мальтийская англичанка, словно она не была воспитанницей Сорбонны, а с отличием окончила Вест-Пойнт [16] .

– В таком случае возникает другая проблема: на той стороне нас обязательно повяжут пограничники, ведь границы с воюющей страной по международным законам закрывают.

– И что?! Мы иностранные граждане, волею судьбы оказавшиеся в эпицентре пожара гражданской войны!

– С вами действительно будет все в порядке, чего не скажешь о нас. – Виктор указал на Ульяну, та понимающе кивнула. Но ее подруга по несчастью не унималась:

– Это почему еще?

– Потому что вы – граждане свободного, цивилизованного мира, которые работали в Магрибистане по контракту. Наверняка найдутся и документы, подтверждающие ваши слова, и свидетели отыщутся. Европейская пресса вас выставит героями и мучениками (два в одном), с нами же поступят в точности до наоборот – объявят наемниками кровавого диктатора. И в лучшем случае – бросят в местную тюрьму, в худшем – выдадут повстанцам, ну, или отдадут Международному трибуналу в Гааге.

Последний вариант диверсанту нравился меньше всего, потому что до суда их через свои жернова пропустит североатлантическая контрразведка. А, как известно, на тайной войне шпионажа законов нет.

– Так что же нам делать? – внезапно упавшим голосом спросила англичанка.

– Думать надо.

Прошло минут пять, как Ульяна торжествующе вскрикнула:

– Я знаю, что делать!

– Что? – в один голос спросили Виктор и Мадлен.

– Два года назад я находилась в группе, которая сопровождала полковника Фарука. Он проверял свои убежища, которые построили после американской бомбежки в середине восьмидесятых. Всего их семь выстроенных на побережье. Кроме всего необходимого для жизни в течение года, в наличии средства экстренной эвакуации: мини-подводные лодки или скоростные катера.

– И ты сможешь найти хоть один такой бункер? – с сомнением спросил Савченко, хотя морской путь для него был куда привычней сухопутного передвижения.

– Конечно, – закивала Ульяна, – ближайший находится в тридцати километрах от Набжибхана, в заброшенной рыбацкой деревушке. За бункером присматривают двое стариков.