Хотят ли русские войны?

Жуков сам лично её переписал в шифроблокнот, что «не возбраняется», и через своего зама Ватутина передал её шифровальщикам. Ну, подумаешь, переписывал в шифроблокнот не 10–15 минут, а минут 50! Так это чтоб почерк был разборчивым, чтоб все запятые соблюсти и чтоб шифровальщики не ошиблись при шифровке (запрещено делать помарки и исправления в шифроблокнотах). Да и писать быстро не умеет, поди. Подумаешь – переписывал в здании Наркомата обороны, а шифровальщики сидят в ГШ, в другом здании на соседней улице…

Но ведь «инструкции» не нарушил и текст отправил! «Как положено», «по инструкции»… Правда, это дало задержку почти в 1,5 часа, но ведь «таков порядок» отправки приказов в округа! Правда, в округах ещё и командование свои 1,5 часа добавило, но зато – «по инструкции», все всё правильно делали.

Украв у войск необходимые им «2–3 часа», они этим в итоге убили тысячи наших бойцов в «спящих казармах», уничтожили сотни самолётов на аэродромах. Но зато – «действовали строго по инструкции»!

Мог ли Жуков отправить её быстро? Мог, конечно. Для этого надо было действительно отправить Ватутина в Генштаб с черновиками директивы «немедленно», прямо из приёмной Сталина, в 22.20, как он это и описал в своих «Воспоминаниях» в 1969 году (не указав, правда, время своего выхода от Сталина). Тот бы прямо у шифровальщиков ГШ, уже в 22.30–22.40, надиктовал бы текст приказа наркома в шифроблокнот (а машинистка Грибкова перепечатала бы со слов Ватутина ещё и пару копий – для наркома ВМФ и для Покровского).

А потом зашифрованный текст Ватутин же и отнёс бы связистам в соседний кабинет для отправки в округа в 23.10–23.20. А оперативный дежурный ГШ обзвонил бы дежурных округов и сообщил им, что в их адрес идёт «шифровка особой важности». Вот в этом случае «Директиву № 1» уже к 23.30 точно передали бы в округа. В те же 23.30 примерно там бы её получили, к 00.00 расшифровали и уже к половине первого ночи родили бы и свои директивы на основании приказа наркомата обороны. А если перед этим, как Захаров, в ОдВО, и Кузнецов на флоте в округах уже в полночь 21 июня 1941-го по округам дали бы команду на объявление «боевой тревоги во всех гарнизонах», то проблем с приведением в полную боевую готовность и с подъёмом по тревоге особых бы не было. Как раз за 3 часа до нападения. И телефонные провода к этому времени ещё не были порезаны диверсантами. (Тот же Захаров, просто продублировал текст «приказа наркомата» и дал в корпуса такую шифровку: «По приказанию командующего войсками передаю к неуклонному исполнению шифотелеграмму Наркома. О принятых мерах донести». А также им «одновременно объявлялась боевая тревога всем гарнизонам округа». М. Захаров. «Генеральный штаб в предвоенные годы», М., 2005 г., с. 225).

Конечно, формально так делать нельзя (или не желательно). Но чисто технически было вполне реально отправить «Директиву № 1» так, чтобы войска получили сигнал боевой тревоги до часа ночи. Ведь, в конце концов, вопрос стоял о скором нападении врага на страну, и даже, если бы Жуков и получил бы «выговор» от наркома за нарушения правил работы с секретными документами, то, наверное, это, не самое страшное, было бы в карьере будущего «маршала Победы» (в хранящихся сегодня в ЦАМО шифровках «до 22 июня» есть и исправления и помарки…).

Тем более что оперативный дежурный ГШ обзванивал округа «около 22.00» по команде того же Жукова не просто так, от нечего делать, предупреждая командование о том чтобы те ждали «из Москвы шифровки особой важности», не отходя от аппаратов связи.

Маландин, ещё в 41-м, в своем донесении написал, что «Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии». Т. е., спешка была, и от командиров требовали именно «немедленного приведения войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии».

И тогда бы, в 1969 году Г.К. Жуков мог бы с чистой совестью писать, что Ватутин «немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас передать её в округа». И тогда бы «передача в округа была закончена» не «в 0.30 минут 22 июня 1941 года», а, например, «в 23.30 минут 21 июня 1941 года». И тогда бы на «Директиве № 1» появилась и фамилия Ватутина, как исполнителя и отправителя документа.