Хотят ли русские войны?

Но у Жукова есть замечательная «отговорка»: в случае, если его будут обвинять в нерасторопности – в «Директиве № 1» указано достаточно неточное время возможного нападения на СССР – «В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев…». Этим мог бы «прикрыться» и Тимошенко, если бы у него спросили – почему он Павлову сказал собрать штаб округа только утром, а не потребовал поднимать войска срочно по тревоге? Если нападение всего лишь «возможно», то ли 22-го, то ли 23-го июня, так зачем спешить? Но Маландин, ещё в 41-м, в своем донесении написал, что «Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии». Т. е., спешка была, и от командиров требовали именно «немедленного приведения войск в боевую готовность»!

В 1963 году адмирал Кузнецов сказал о событиях вечера 21 июня более конкретно, чем сделал позже, в своих мемуарах. В 1968 году под руководством Академии наук СССР, Ленинградского отделения Института истории тиражом 14 500 экземпляров (по тогдашним меркам – мизер) вышла книга «Оборона Ленинграда. 1941–1944. Воспоминания и дневники участников» (Ленинград, Издательство «Наука», 1968 г.) с предисловием маршала М. В. Захарова.

Из воспоминаний Наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова (ноябрь 1963, в книге «Оборона Ленинграда, 1941–1944», Л.: Наука, 1968, с. 224–227):

«Позволю себе рассказать о любопытном разговоре, возникшем у меня с нашим военно-морским атташе в Берлине М. А. Воронцовым. После его телеграммы о возможности войны и подробного доклада начальнику Главного морского штаба Воронцов был вызван в Москву. Прибыл он (в Москву) около 18 часов 21 июня. В 21 час был назначен его доклад мне. Он подробно в течение 40–45 минут докладывал мне свои соображения.

„Так что – это война?” – спросил я его. „Да, это война”, – ответил Воронцов. Несколько минут прошло в молчании, потом пришли к заключению, что нужно переходить на оперативную готовность номер 1. Однако сомнения и колебания отняли у нас известное время, и приведение флотов в готовность номер 1 состоялось уже после вызова меня в 23 часа к маршалу С. К. Тимошенко.

…Со мною был В. А. Алафузов. Когда вошли в кабинет, нарком в расстёгнутом кителе ходил по кабинету и что-то диктовал. За столом сидел начальник Генерального штаба Г. К. Жуков и, не отрываясь, продолжал писать телеграмму. Несколько листов большого блокнота лежали слева от него: значит, прошло уже много времени, как они вернулись из Кремля (мы знали, что в 18 часов оба они вызывались туда) и готовили указания округам.