Хотите быть герцогиней?

Нет, он не мог так рисковать. Однако с предприимчивой, идущей навстречу его желаниям партнершей можно было избежать таких ситуаций. Наслаждение необязательно получать в спальне, в постели, по ночам.

Эш обнаружил, что Эмма не возражает, если ее опрокинуть на какой-нибудь устойчивый предмет мебели. Эксперимент на бильярдном столе оказался особенно восхитительным.

Герцог увлекал жену в темные ниши, в глубокие шкафы и брал ее, пригвожденную к стене, в горячей, пахнущей мускусом темноте. Они использовали шейные платки, кушаки, носовые платки – ими можно было отлично завязать глаза.

Что бы он ни предложил, она никогда не говорила «нет».

Она всегда говорила «да», «еще», «пожалуйста»…

И всегда ее тихие вздохи и стоны действовали непосредственно на его ствол, подводя к финалу.

По мере того как их страстные дни превращались в недели, он даже полюбил ее бесконечно абсурдные ласкательные прозвища. Они разглаживали его шрамы, разрушали клетку, в которую он заключил свое сердце.

Но каждый день Эш старательно восстанавливал баррикады.

«Не придавай слишком большого значения ее готовности», – корил он себя. Эмма страстная по природе женщина. Без сомнения, ей просто не терпится поскорее покончить с этой задачей – родить ему ребенка.

И все же он не мог быть вдали от жены. Не мог утолить свое желание. Не мог воздвигнуть между ними барьер. Его влекло не только ее тело – он хотел близости, свидетельств того, что его принимают таким, какой он есть, что его никогда не отвергнут.

«Да!»

Эмма всегда говорила «да».

Пока однажды произошло по-другому.

В тот вечер Эмма не вышла к обеду. Горничная принесла от нее записку и положила на стол. Глотнув бренди, Эш развернул и прочел послание от жены.

Она испытывала недомогание, гласила записка, и подозревала, что для полного восстановления ей потребуются несколько дней. Она с извинениями сообщала, что его визиты сейчас нежелательны.

Что же, пусть так. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы уразуметь то, что было скрыто за этими учтивыми выражениями. Наступили месячные. И это означало, что она пока не беременна.

Ему следовало бы на это досадовать, но он почему-то испытал лишь облегчение.

Она не понесла его дитя, а это означало, что у него есть еще месяц, чтобы увлекать ее в темные уголки, поворачивать лицом к стене и чувствовать, как ее зубы впиваются в его ладонь, когда наступал пик наслаждения.

Эш был готов скакать от радости.

Он допил свой бренди, оперся локтем о стол, коснулся лба большим и указательным пальцами и стал массировать бугрившийся узлом шрам на правой щеке.

«Ты, Эшбери, болван. В тебе ума как у земляного червя». Это больше, чем влюбленность. Он позволил расцвести в себе наивному, неразумному чувству привязанности. И нужно что-то с этим делать.

Он велел слуге налить в свой бокал еще одну порцию бренди. Потом еще одну. Осушив целый графин, он потребовал шляпу и плащ и выскользнул на улицу, которая уже погрузилась в ночной мрак.

Герцог собирался найти грубиянов, которых следовало проучить, или расфуфыренных денди, которых стоило напугать, – пусть спасаются бегством, теряя свои облитые шампанским сапоги.

И он тогда скажет себе, с досадой и отвращением, которых заслуживал: вот как окружающий мир встречает чудовище, вот каким его видят люди!

Возможно, у него есть еще месяц «да», но он не должен забывать: затем его ожидает долгая жизнь, в которой будет только бесконечное «нет».

– Чтоб мне провалиться! Я так и знал.

Эш застыл на месте. Его рука лежала на дверной щеколде, другая покрепче стиснула трость. Он обернулся, чтобы увидеть нарушителя спокойствия.

В переулке позади конюшен его дожидался мальчишка. И не просто мальчишка, а тот самый мальчишка. Тот, которого он уже встречал.

– Я так и знал, – повторил паренек. – Я знал, что это вы.

Святые угодники и угодницы!

Схватив мальчишку за шиворот, Эш оттащил его в темный угол и оглянулся по сторонам – не слоняется ли поблизости конюх или кучер, которые могут их подслушать.

– Чудовище из Мейфэра – это герцог Эшбери!

– О ком это ты? – сурово спросил Эш.

Как будто по ночным улицам Мейфэра мог разгуливать другой обезображенный шрамами человек в плаще и с тростью с золотым набалдашником.

– Я знал, с той самой ночи – так и сказал приятелям, что знаю. Вы, должно быть, важная персона, – трещал мальчишка. – Об остальном догадался сам, читая сплетни в газетах. Герцог Эшбери вернулся в Лондон всего за несколько недель до того, как газеты сообщили про чудовище в первый раз. Болтали, будто он был жутко ранен в битве при Ватерлоо. Я решил подежурить здесь и проверить, прав ли я. Черт подери, вот и вы, как кто-то из табакерки! – Парень даже всплеснул руками. – Вот дружки обо всем узнают!

– Твои приятели ничего не узнают. – Эш как следует тряхнул наглеца. – Ты меня понял?

– Не надо меня пугать. Я знаю, что вы не сделаете мне ничего плохого. Обижать слабых не в ваших правилах, правда же?

Действительно, это не в его правилах. К сожалению. Он отпустил ворот его куртки.

– Отлично. Я дам тебе монету в пять шиллингов, но ни гроша больше.

– Пять шиллингов – за что?