Хождение к Студеному морю

Еще не совсем рассвело, а китобои уже толпились на берегу. Кто с веслом, кто с гарпуном, кто с бухтами канатов, кто с кожаными буями[102]. Сложив инвентарь и несколько карабинов на дно двух байдар, перетащили их, подкладывая деревянные катки, к месту, свободному от припая. Одолев вал из выброшенных штормом водорослей, столкнули суденышки в воду. Волна гулко забила в борта из тюленьих шкур.

Длинные весла в ременных уключинах выметнулись вперед. Несколько слаженных гребков, и байдары устремились в открытое море. Благодаря эластичности шкур, обтягивающих деревянный каркас, лодки обладали хорошим ходом, а главное, не боялись столкновения с льдинами.

Для увеличения зоны поиска байдары вскоре разошлись. Хотя ветра почти не было, по морю гуляли размашистые волны. Лодки то скатывались по долгому склону, то плавно «взлетали» вверх.

Пробарражировав до полудня, не засекли ни одного фонтана. Лишь однажды мимо них стремительно пронеслась, распарывая рябь, стая касаток. Зверобои приуныли. Оттой уже намеревался сменить место поиска, как вдруг впереди взметнулась белая, расширяющаяся кверху, струя. Сомнений не было – кит!

Теперь важно угадать направление, в котором он плывет, и постараться, когда вынырнет за очередной порцией воздуха, оказаться как можно ближе. Опытный бригадир не ошибся – следующий фонтан с шумом выметнулся всего метрах в ста. Гарпунер, сжимая отполированное руками прочное древко, встал на носу. В третий раз кит вынырнул на расстоянии, позволяющем метнуть остро заточенный гарпун с раскрывающимся наконечником[103].

Бросок получился удачным. Линь, привязанный к гарпуну, сдернул лежащий в байдаре буй в воду. (В этот момент кольцам линя ничто не должно мешать: если он обовьет чью-либо ногу, человека стянет в воду.)

Подоспела вторая байдара. Вскоре уже три гарпуна торчали в громадной спине. Волоча за собой гроздь кожаных шаров, прыгающих на волнах, исполин терял скорость, а главное, не мог надолго уйти под воду. Один раз он вынырнул так близко, что едва не опрокинул байдару: сквозь полупрозрачные тюленьи шкуры было видно, как зеленоватый фон воды сменился на серый. Лодка приподнялась и накренилась, к счастью, не сильно.

Наконец все гарпуны брошены и оставалось ждать, когда раненый гигант ослабеет настолько, что его можно будет взять на буксир. Напоследок кит издал предсмертный вопль, напоминающий вой ветра в печной трубе, и, из последних сил забив хвостом, зацепил-таки борт байдары. Верхний брус с треском переломился. Не будь он таким высоким, вода хлынула бы внутрь. А так обошлось ледяным душем.

Корней, глядя на маленькие, немногим больше чем у оленя, глаза, подернутые смертной пеленой, прочел в них укор. Он, конечно, сострадал бедняге, но успокаивал себя тем, что этот кит спасет от голода сотни людей.

Жестокая охота, но у береговых чукчей нет иных способов добыть кита. А без его мяса и жира на этой промерзшей, бесплодной земле, где девять месяцев зима, им не выжить.

Буксировали многотонную тушу обе байдары. Приближаясь к бухте, зверобои выстрелами известили об успешной охоте. Когда подходили к причалу, жители поселка уже собрались на берегу. В ожидании пиршества они пели, пританцовывали.

Перед тем как вытащить кита лебедкой на берег, Оттой забрался на его спину и, опустившись на колени, исполнил обряд благодарения:

– Ръэвыт[104], ты наш прародитель. Спасибо тебе за то, что кормишь чукчей. Прости, что делали больно, но без твоего мяса и белоснежного сала чукчи умрут.

Как только морской исполин оказался на берегу, рабочие приступили к разделке. Ловко орудуя остро заточенными кривыми ножами, насаженными на длинные черенки, рассекали эластичную шкуру на квадраты и вынимали ее вместе со слоем жира. Открыв доступ к мясу, вырезали его такими же квадратами. Помощники наполняли ими принесенные жителями поселка мешки и ведра. Раздавали без ограничения – кто сколько унесет. Довольные люди тут же спешили с «добычей» домой. Самые нетерпеливые на ходу отрезали кусочки и, не жуя, глотали. Но все же первые куски мяса, по традиции, отведали сами китобои.

– Китовая шкура со слоем сала для нас самый любимый деликатес, – пояснил Оттой. – Едим сырым. Попробуйте, это очень вкусно, – бригадир протянул Корнею бурую полоску с белоснежным салом.

– Действительно вкусно, – согласился тот, съев ее.

Рабочие артели тем временем вырезали из громадной пасти сероватые, невероятно гибкие и прочные роговые пластины китового уса. Они, словно листья книги, были плотно прижаты друг к другу. По краю пластин свисала бахрома, образующая подобие щетки. Через нее киты отцеживают моллюсков, мелких рачков, рыбешек и планктон. Когда все пластины были вырезаны, их связали в пачки и сложили отдельно.

Некоторые подходили к ним и, соскоблив ножом белый налет, с наслаждением слизывали его языком. Эту «вкуснятину» Корней пробовать не решился.