Хождение к Студеному морю

Хотя Корней то и дело поднимал с лежки зайцев, он не обращал на них внимания. Выстрелишь – бараны насторожатся и не подпустят.

К полудню добрался до скалистых гряд с крутыми травянистыми склонами. Именно такие места обожают крутороги. Взойдя на очередной гребень, скитник замер – на крутизне, утыканной щербатыми останцами, паслись сразу три табунка. Одна семейка совсем близко. Корней затаился за валуном. Животные, пощипывая на ходу растущую пучками траву, медленно двигались вдоль склона в его сторону.

Не дойдя до гребня метров сорок, крупный баран с белым брюшком остановился и начал отгребать ногой камни. «Похоже, к лежке готовится», – обрадовался Корней. Действительно, очистив площадку, круторог улегся. Остальные устроились рядом. Лишь молодняк возможность отдохнуть не прельстила. Они вприпрыжку подбежали к полуразрушенной скале и стали взбираться на нее. Самый проворный, опередив всех, занял вершину. Стоя на завоеванном «пьедестале», он всем своим видом показывал, насколько горд этой победой. Как только кто-нибудь из братишек делал попытку встать рядом, следовал толчок рожками, и жалобно блеющий малыш вновь оказывался у подножия.

Но не только Корней внимательно наблюдал за ними. Один из орлов не замедлил спикировать на храбреца. Шустрый «герой», услышав приближающийся свист, в последний миг успел перемахнуть на соседний выступ, и стервятник лишь чиркнул его крылом. Барашек удивленно обернулся и только тогда понял, что едва не стал добычей громадной птицы.

Корнею после этого совершенно расхотелось разрушать покой счастливого семейства. Спускаясь, он заметил еще одну группу круторогов. Следуя за вожаком, они шли по противоположному склону горы. Голову барана украшали такие большие рога, что было непонятно, как ему удается удерживать ее. Когда он достиг гребня отрога, из-за него выметнулась «черная туча» и ударом лапы свалила барана. Табунок в панике разбежался, а находчивый миша склонился над добычей.

Скитника восхитила сообразительность и ловкость косолапого. Тот нашел, пожалуй, единственно возможный способ для успешной охоты в этих безлесых горах: устроил засаду на тропе прямо перед высшей точкой гребня. И был вознагражден за многочасовое ожидание.

Корнею ничего не оставалось, как настрелять куропаток и зайцев. Что он и сделал. Возвращаясь в стойбище, услышал мелкий перестук. Обернувшись, увидел два серых пушистых комочка. Он не сразу понял, что за ним бегут ягнята. Догнав, они с громким меканьем стали тыкаться в ноги: видимо, приняли его за мать. Не найдя сосков, разочарованно отошли. Оглядываясь, Корней еще долго видел их сиротливые фигурки. Похоже, в последний раз мать кормила именно на этом месте, и они терпеливо поджидали ее.

Белый шторм. Промысловик

Дни становились все короче, а тени все длиннее. В лучах солнца больше света, чем тепла. Осень подкрадывалась исподволь. Еще не ударили настоящие морозы, но утренники начали выбеливать траву, обрамлять берега тонким прозрачным ледком. Покраснели крохотные листочки полярной ивы. Примерили рыжий наряд березки. Янтарем налилась хвоя лиственниц. Порывы ветра срывали ее и золотили Индигирку. Пропал комар, два месяца не дававший покоя всем обладателям крови. И, наконец, самый верный признак осени – начали хоркать, готовясь к битвам за важенок, быки.

Дней через десять в воздухе запахло снегом. И точно – в одну из ночей тундра преобразилась до неузнаваемости. Стала белой, мягкой и пушистой. Так в одночасье пришла, чтобы властвовать долгих восемь месяцев, зима.

К этому времени Корней заготовил столько пластин юколы и вяленого мяса, что Омолой, уезжая на выставку в Анадырь, пошутил: «Как повезешь? Две нарты надо».

Еще до снега возвратился с сыновьями Егоркан. Он был доволен кочевкой: все новорожденные олешки выжили и подросли, стадо набрало вес.

Корней планировал выехать сразу, как только лед скует озера и реки, но Егоркан отговорил:

– Нехорошо уезжать без отца. Обидится.

Омолой вернулся счастливый и радостный. Его работы отметили грамотой и отправили в Москву на ВДНХ, и даже вручили крайне полезный приз – новенький сияющий латунным бочонком примус.

В утро отъезда старый юкагир первым делом попросил Корнея положить нарты на бок. Когда он исполнил эту странную просьбу, принес ведро с водой и, окуная в нее кусок оленьей шерсти, промазал полозья. После того как вода заледенела, прошелся еще раз. Когда нарты загрузили, обошел, придирчиво проверяя, надежно ли уложены мешки.

Груза и вправду набралось изрядно. В основном корм для собак. В отдельном тюке палатка, меховой спальник. Боеприпасы и всякая необходимая в дороге мелочь в тулуне – хорошо прокопченном кожаном мешке, подаренном Егорканом. Ружье и топор засунуты под обвязку.

Закончив осмотр, Омолой произнес, довольно улыбаясь:

– Молодец! Хорошо делал!

Затем подошел к Борою и, наклонившись, поцеловал его в прохладный нос. Лицо юкагира было спокойно, но глаза на мокром месте.

Пообнимавшись до хруста костей со стариком и Егорканом, Корней сел на передок нарты и скомандовал: «Подь, подь!»