Хождение под мухой

Внутри оказались бумажные, одноразовые вещи: пижама, тапочки и шапочка.

– Свое складывайте, – велела девица, увидав, что я хочу натянуть штанишки на джинсы.

Потом меня, облаченную во все стерильное, доставили в кабинет. Полная, румяная, совершенно роскошная дама, которая могла бы служить моделью для Кустодиева, приветливо сказала:

– Это вы от Альберта Константиновича? Пошли.

Мне показали комнату, отделение, операционную, блок интенсивной терапии. Придраться было не к чему.

– Понравилось? – цвела улыбкой Алла Станиславовна.

Я кивнула:

– Но есть вопросы.

– Конечно, дорогая.

– Можно навещать больного после операции?

– Не рекомендуется, исключительно из соображений безопасности. Вы можете принести инфекцию.

– Выписку даете?

Алла Станиславовна замялась:

– А вам надо?

– Конечно! Как же дальше лечиться.

– Мы отпускаем больных работоспособными.

– И все же, вдруг чего?

– Тогда только к нам. Естественно, если по нашей вине случилась неприятность, все сделаем бесплатно.

Очевидно, на моем лице отразилась сложная гамма чувств, потому что Алла Станиславовна мигом добавила:

– Поверьте, четыре года работаю, ни одной жалобы.

– И не умирают?

Рыбакова развела руками:

– Мы же не боги. Всякое случается, у каждого врача, как говорится, имеется свое кладбище, но не надо думать о плохом.

Но я упорно подбиралась к интересующей меня теме.

– Карточки заводите?

– Конечно, – успокоила Рыбакова, – у нас очень строго.

И она похлопала рукой по компьютеру. Я уставилась на выключенный монитор. Так, понятно, информация там, но как к ней подобраться?

– Еще вопросы есть?

– Нет, – промямлила я, понимая, что сейчас настанет пора прощаться.

– Тогда решайте все формальности с Альбертом Константиновичем, и ждем!

Я вышла на улицу, прошла часть пути назад, села на одну из скамеек, пустовавших около большого сугроба, и призадумалась. Ну и что делать?

– Ой, Сашенька, – раздался за моей спиной плач, – ой, ну зачем ты это придумал!

От неожиданности я подскочила и обернулась. Взгляд уперся в сугроб, голос лился словно из кучи снега.

– Ну почему? Так бы выкрутились…

Очевидно, с той стороны стояла еще одна лавочка, где устроилась ничего обо мне не подозревающая парочка. Я хотела было уйти, чтобы не подслушивать чужие разговоры, но следующая фраза заставила меня замереть.

– Ой, Сашенька, – рыдала женщина, – ну и придумал, почку продать! Это что же, инвалидом жить?

– У меня еще одна останется!

– Ну, господи…

– Хорош выть, – довольно сердито заявил парень.

Но рыдания после его слов превратились почти в вопль.

– Ладно, – отрезал юноша, – успокоишься, придешь. Вечером Лена дежурит, я попрошу, чтобы тебя пустили. Но имей в виду, начнешь сопли лить – выгоню.

Через секунду я увидела, как у меня из-за спины вынырнула высокая, стройная мужская фигура и скрылась на дорожке. Всхлипывания продолжали нестись, теперь они перешли в скулеж, словно плакала маленькая, брошенная хозяевами собачка.

Я решительно встала, обогнула гору снега, увидела с той стороны скамеечку, а на ней скрюченную фигурку в дешевой куртке и растоптанных сапогах.

Сев рядом, я поинтересовалась:

– Тебя как зовут?

– Галя, – всхлипнула девушка.

– Небось замерзла.

Галя заклацала зубами.

– Пошли.

– Куда?

– Ко мне в машину.

В «Жигулях» я включила печку и сказала:

– Уж извини, слышала твой разговор с Сашей, что это за история с почкой?

Галя судорожно разрыдалась, потом, слегка успокоившись, вытерла рукавом слезы и прошептала:

– Ужас кромешный, кошмар, посоветоваться не с кем. У меня в целом свете никого, кроме Сашки. А он, знаете, чего придумал? Почку свою продать!

– Зачем? – фальшиво удивилась я.

Галя опять заплакала. Наверное, бедная девушка настрадалась по полной программе, потому что принялась выплескивать на меня, совершенно постороннего человека, море информации.

Галя росла без родителей, у дальних родственников, не забывавших лишний раз упомянуть, что они держат ее в доме из милости, исключительно из одного христианского милосердия. Галя в благодарность с десяти лет взвалила на себя всю домашнюю работу от стирки и готовки до ухода за полусумасшедшей, парализованной бабушкой. В школу Галя ходила урывками и к моменту встречи с Сашей профессии не имела.

Познакомились они в овощном магазине, парень налетел на Галю, тащившую неподъемные торбы. Одна из сумок упала на пол… Похоже, тут поработала сама судьба, пожелавшая соединить два одиночества. Саша тоже не имел отца с матерью, но жил один, в комнате, оставшейся после родителей. За плечами у парня была служба в армии, да не где-нибудь, а в Чечне, и Галя иногда пугалась, видя, какие нехорошие взгляды бросает кавалер на нищих, стоящих на станциях метро в камуфляжной форме и с табличкой на груди «Помогите ветерану чеченской войны». Один раз случился скандал. Саша подошел к мордастому парню и прошипел:

– Ты там был, гнида, а?

«Ветеран» мигом подхватился и убежал. Саша рванулся за ним. Галя повисла на женихе.

– Не надо, миленький, оставь его!

– Сволочь, – дергался Саша, – нас позорит!

– Ну ради меня.

– Ладно, – буркнул жених.