Хождение в Кадис

Падре согласно покивал и отправился в свою деревню, переполненный недоумением. Какие еще черти, к черту тоже! Настоятель, конечно, человек знающий, но сейчас он, как бы это помягче выразиться, дал маху. Да-да, именно так, ошибся уважаемый настоятель! Молодость, горячая кровь, бурное воображение. Нужны годы и годы, чтобы внутри у священнослужителя все выровнялось, отстоялось до кристальной ясности.

Неспешно трясясь на ослике во время длинной дороги домой, падре Бенито ощущал себя мудрым и старым, и чем дальше он отъезжал от монастыря бенедиктинцев, тем меньше значило в его глазах предупреждение настоятеля.

На следующий день его пригласили провести крещение младенца, родившегося в совсем глухом углу, маленькой деревушке на вершине горы. Обычно падре требовал, чтобы новорожденного для проведения таинства приносили в храм, но тут он согласился, уж больно далеко пришлось бы родителям тащить хрупкое дитя.

Тем более что те расстарались и прислали за падре пароконную подводу. По-праздничному одетый возница в черной касаке с длинными откидными рукавами и с белым платком, торжественно завязанным вокруг левой руки, щелкнул кнутом, взвизгнул, и лошади рванули постромки. В их гривы и челки были вплетены цветные ленты, стлавшиеся по ветру, гремели колокольчики на сбруе, стучали копыта по кочковатой дороге.

Лошади несли подводу все быстрее и быстрее, вот промелькнула окраина деревушки, стремительно надвинулась опушка леса, замелькали деревья, и… вдруг смолк стук копыт, перестала раскачиваться и вздрагивать на ухабах подвода. Только ветер свистел в ушах, только гикал и щелкал кнутом возница, и лошади, свернув с дороги, мчались через гущу деревьев, каким-то чудом огибая стволы.

Побледневший падре Бенито вцепился обеими руками в борт, перегнулся, посмотрел вниз и… потерял дыхание от ужаса. Колеса не вращались, от быстро несущейся земли их отделяло несколько брасов. Подвода мчалась по воздуху, пролетая над речками, огибая холмы, минуя пустоши. Возница знай себе гикал по-разбойничьи, полоскались ленты над взмыленными, мокрыми спинами лошадей, и падре Бенито с беспощадной ясностью понял, что попался. Не зря, ох не зря предупреждал его святой отец!

«Надо слушать духовных наставников, – подумал он. – Слушать и соображать, а иначе – вот результат: не думал, не гадал, а угодил чертям в лапы. И что теперь делать? Из запоздалого раскаяния собреропу не сошьешь! Нужно как-то выпутываться».

– Куда мы едем? – крикнул он в спину вознице.

Тот обернулся, ощерил в веселой усмешке желтые зубы и ответил на удивление дружелюбным тоном:

– Не волнуйся, скоро будем на месте.

И действительно: спустя несколько минут подвода снова загромыхала по ухабам горной дороги.

– Спустились, – с облегчением вздохнул падре. Вскоре кручи образовали проход, и лошади выбежали на большую поляну, с четырех сторон окруженную сплошной стеной векового леса.

Посреди поляны стоял большой дом, похожий на те, в которых живут богатые идальго. Телега остановилась перед высоким крыльцом с резными перилами. Из дома вышел сутуловатый мужчина средних лет, с выдающейся нижней челюстью и круглым животом, одетый во все черное. Шляпа капирот на нем была черная, и боэмио, плащ с серебряной пряжкой на плече, черным, черные панталоны были аккуратно заправлены в голенища черных сапог.

– Падре, – то ли спросил, то ли отметил он, глядя на гостя.

– Да, падре, – ответил тот.

– Заходи в дом.

В горнице на разобранной кровати сидела молодая женщина с младенцем на руках.

– Осмотри моего сына, – приказал мужчина. – Выясни, можно ли провести с ним таинство крещения.

Потом бросил острый взгляд на женщину и усмехнулся.

– Поговорите, поговорите, а я пойду делами займусь.

Он вышел, женщина передала падре ребенка и тут же залилась горькими слезами.

– Почему ты плачешь, дочь моя? – спросил падре Бенито. – Радоваться нужно, а не плакать!

Женщина при ближайшем рассмотрении оказалась совсем молоденькой, лет семнадцати-восемнадцати.

– Как же не плакать, – запричитала она. – Два года назад меня похитили черти, притащили на эту гору, заставили готовить, стирать, убирать. Сколько раз я пыталась сбежать, да ничего не получается! Лишь до леса доберусь, голова начинает кружиться, а сердце колотится так, точно еще миг – и вырвется из груди. Возвращаюсь после каждой попытки еле живая, а они только посмеиваются.

Потом приглянулась я главному черту, Билару, и он стал жить со мной как муж с женой. Бесенка вот прижила от него, – роженица посмотрела на младенца с плохо скрытым раздражением.

– Уж как он обрадовался, а я, чтоб досадить ему, потребовала крещение сделать. Думала, Билар ругаться станет, взбесится, а он взял и вас сюда притащил. Еще один грех на мою душу!

– Почему ты называешь это грехом, дочка? – удивился падре Бенито.

– Да потому, что не выбраться вам отсюда. Навсегда тут застрянете, как я.

– Тебе это не снится, дочка? Билар твой совсем на черта не похож!

– Да не мой он! – вскричала женщина, отирая слезы. – Пусть черти его заберут, если он мой.