Хождение в Москву

Бывшая 1-я Мещанская давно называется проспектом Мира, последние десятилетия по нынешний день застраивается новыми многоэтажными домами, придающими ей облик столичного проспекта. Конец его теперь не у вокзальной площади, а намного дальше, у Ярославского шоссе. А на месте старого трехэтажного дома на четной стороне у вокзальной площади стоит многоэтажный дом с башенным завершением, по мысли архитекторов играющий роль въездных ворот проспекта. На снимке, сделанном после войны известным московским фотожурналистом Грановским и напечатанном в газетах, этот дом, точнее, его первая секция видна еще стоящей рядом со старым домом, в виде буквы Г, часть которого вдавалась во двор. В середине 50-х годов выходившие на проспект стены старого дома снесли и продлили на их земле дом-ворота. Дворовая часть здания осталась как была. Поэтому сегодня рассматривать то, что существовало прежде, можно только на старых фотографиях, в таких альбомах, как у Нины Максимовны Высоцкой - матери поэта.

Сына она принесла домой на руках с соседней, 3-й Мещанской, из родильного дома, где он появился на свет без двадцати десять утра 25 января 1938 года. Почитатели таланта поэта сфотографировали существующий по сей день больничный корпус, где родился Владимир Высоцкий.

Ни отец Нины Максимовны, Максим Иванович Серегин, швейцар московской гостиницы (служил он долго в бывшем "Балчуге" и "Новомосковской", до недавних дней "Бухарест"), ни ее мать, Евдокия Андреевна Синотова, всю жизнь воспитывавшая детей (вырастила пятерых), не дожили до рождения внука. Дед по матери - из села Огарева Тульской губернии - приехал в Москву мальчиком в 14 лет, подносил чемоданы, потом стал швейцаром. Бабушка родом из Подмосковья, из деревни Утицы, расположенной у Бородинского поля, где произошла знаменитая битва с французами в 1812 году. Радоваться внуку мог только молодой тогда дед Владимир Высоцкий, отец мужа, известный среди парфюмеров специалист, имевший три образования - химика, экономиста и юриста...

На снимках из семейного альбома вижу трехлетнего тонконогого, похожего на девочку мальчика таким, каким он узнал, что такое бомбежки, убежища, оставившие след в его памяти. ("Не боялась сирены соседка. И привыкла к ней мать понемногу. И плевал я, здоровый трехлетка, на воздушную эту тревогу".) Он, как все московские дети тех лет, пережил бомбежки ночные и дневные, поднимал на крышу песок, где взрослые тушили зажигательные бомбы. ("И как малая фронту подмога мой песок и дырявый кувшин".)

В часы налетов мать спускалась с ним в бомбоубежище, где он впервые, по-видимому, выступал публично в довольно многолюдной аудитории: став на сиденье стула, читал стихи о пограничнике, запомнившиеся Нине Максимовне:

На Дальнем Востоке, в туман и пургу,

Стоит пограничник и смотрит в тайгу...

У него, как у всех детей, была цепкая память, которая, однако, сохранилась и когда он подрос. Отличала его от многих детей двора беспредельная доброта, проявлявшаяся в том, что он раздаривал и раздавал все, что имел: хранил в кармане кусочек хлеба, чтобы отдать недоедавшей матери, когда та возвращалась домой после работы. У маленького Владимира была особенность, которая поражала всех знакомых, особенно когда они звонили Высоцким по телефону. Если малыш брал в руки трубку и начинал разговор, то его нередко принимали за взрослого, настолько низкий, густой, недетский слышали они голос. Возможно, как говорит Нина Максимовна, причиной были перенесенные ангины, возможно, что у него был хриплый от природы голос. Эта особенность могла сыграть решающую роль в жизни будущего певца, навсегда отбить вкус к пению, но, к счастью, не сыграла. Однажды на уроке учительница попросила второклассника Высоцкого громко спеть песенку. Он старательно выполнил ее просьбу. Но допеть до конца не смог, как и досидеть урок, - учительница выставила ребенка за дверь класса и поставила двойку, очевидно, посчитав, что Володя издевается над ней. Песня осталась недопетой, о чем он с горечью сообщил дома. Но от той обиды не заплакал, не лил слезы и когда его наказывали или ушибался.

Осенью 41-го года эшелон, в котором эвакуировалась московская парфюмерная фабрика "Свобода", увез Нину Максимовну с трехлетним сыном на Урал, в Оренбургскую область. Там московские дети жили отдельно от родителей в приспособленном под интернат бывшем сарае. И хотя об этой своей второй родине Владимир Высоцкий песен не сочинял, но запомнил навсегда. Поражало его, что рабочий стол матери заменял пень: она была тогда учетчицей.