Хожение за три моря Афанасия Никитина (другой перевод и текстологическая обработка)

Авторы книг и статей о «Хожении» неизменно употребляют по отношению к тверскому купцу эпитет «предприимчивый», но определение это требует оговорок. «Предприимчивость», конечно, предполагает смелость, и в этом смысле человек, рискнувший, после ограбления в самом начале пути на Кавказ, отправиться в далекую «Индийскую землю», заслуживает наименования предприимчивого, но «нредприимчивость» это также и коммерческая ловкость, удачливость, способность к крупным оборотам. Был ли Никитин ловким коммерсантом? Едва ли. Перед нами скорее — «гость»-неудачник, бедолага, впутавшийся в безнадежное дело. «Мне залгали псы бесермены, а сказывали всего много нашего товара, ано нет ничего на нашу землю; весь товар белой на бесерменьскую землю, перец да краска... Да все товар их гундустаньской, да съестное все овощь, а на Рускую землю товару нет», — писал Никитин (Л, л. 445 об.—449). И как общий вывод: «О благовернии рустии кристьянеі Иже кто по многим землям плавает, во многие беды впадают...» (Л, л. 452). В. П. Адриа- нова-Перетц справедливо ^выражала сомнение в том, что торговые дела Никитина сложились благоприятно, и еще Н. М. Карамзин писал, что путешествие «тверского жителя» «едва ли доставило ему что-нибудь, кроме удовольствия описать оное». С этим можно согласиться, если слово «удовольствие» понимать широко — как потребность осмыслить увиденное и передать свои впечатления на родном языке.

* * *

Какова же была «Индийская страна», увиденная Никитиным? Мы уже упоминали здесь «Сказание об Индийском царстве» — послание индийского «царя-попа», проникшее на Русь в XIII— XIV вв. Афанасий Никитин нигде не обнаруживает знакомства с этим памятником, и мы не знаем, читал ли он его, но для того, чтобы понять, как представляли себе русские люди XV в. Индию, вспомнить о нем необходимо. Индия в представлениях современников Никитина — это прежде всего блаженная земля, расположенная невдалеке от рая, где нет «ни татя, ни разбойника, ни завидлива человека», ибо она «полна всякого богатьства». ³³Со

³³ПЛДР, вып. 3, с. 468.

всем другую Индию увидел Афанасий Никитин: «В Ындейской земли княжат все хоросанцы, и бояре все хоросанцы, а гундустанцы все пешеходы, ... ходят борзо, а все наги да босы... А земля людна велми, а сель- скыя люди голы велми. А бояре силны добре и пышны велми» (Л, л. 446; Т, л. 376). «Хоросанцы» это, по терминологии путешественника, чаще всего — то же, что «бесермена» — мусульманские завоеватели, подчинившие в XIII в. Индию и основавшие в центре ее Делийский султанат, из' которого в XIV в. выделилось государство Бахманидов, куда и попал Афанасий Никитин. Господствующим «бесерменам» противопоставляются в его изложении «гундустанци», «индеяне», «сельские люди» — завоеванное коренное население Индии, индуисты по религии.

В «Индийской стране» Афанасий Никитин ощущал себя прежде всего «гарипом» — иноземцем, «белым человеком», противостоящим всем «черным мужам и женам», смуглым жителям Индии (независимо от вероисповедания), но особенно «бесерменам», которых он воспринимал как хозяев страны. Как же он мог вести себя в этой сложной обстановке?

Разновременность и разнослойность записей Никитина не позволяет дать однозначного Ответа на этот вопрос. В веселые часы Никитин с удовольствием вспоминал о гостеприимстве «черных людей», в часы отчаяния бранил их всех, но гораздо чаще предметом его осуждения были «псы бесермена», «залгавшие» Никитину о выгодности индийской торговли и побудившие его совершить путешествие в Индию, преследовавшие его и принуждавшие к перемене веры. Принуждение это по временам казалось Никитину неодолимым: «Ино, братие, русстии християня, кто хощет поити в Ындейскую землю, и ты остави веру свою на Руси, да воскилик- нув Махмета да поити в Гундустаньскую землю» (Л, л. 445а).

Опасность насильственного обращения в мусульманство постоянно угрожала Никитину в Индии. С индуистами отношения складывались легче и проще — у «индеян», по сведениям тверского купца, было «80 и 4 веры», причем «вера с верою не пиет, ни яст, ни женится» (Т, л. 377— 377об.); ни одна из этих вер не претендовала на единственность; как свойственно политеистам, «индеяне» не мешали иноземцам верить во все, что им заблагорассудится. ³⁴Но мусульмане были монотеистами и «правоверными»: подобно христианам и иудаистам они претендовали на то, что их вера единственно истинная. Именно поэтому они постоянно требовали от Афанасия, чтобы он обратился «в Махмет дени» (магометанство), «много» понуждали его «в веру бесерменскую стати» (Л, л. 445 об., 452, 454).

Как же поступил Никитин? В научной литературе было высказано за последние годы два противоположных мнения об этом.

Американская исследовательница Г. Ленхофф, автор специального исследования «За тремя морями: путь Афанасия Никитина от православия к отступничеству», уже самим заголовком своей работы высказывает ее идею: Афанасий Никитин не сохранил в Индии православной веры, а обратился в ислам. Как и ряд русских исследователей, Г. Ленхофф не до

⁸⁴Ср. Комментарии, прим. НО.