Хожение за три моря Афанасия Никитина (другой перевод и текстологическая обработка)

именуется «великим князем Иваном»), не может быть сомнения, что «ыная грамота великого князя» — это вторая грамота Михаила Борисовича (первая была, очевидно, дана Афанасию при отправлении из Твери). В Троицком списке мы читаем вместо этого: «с Углеча на Кострому ко князю Александру, с ыною грамотою. И князь велики отпустил мя всея Руси добровольно» (Т, л. 369). Здесь совершенно непонятно, откуда взялся на Костроме «князь великий» и что значит «отпустил мя всея Руси». Если видеть здесь (как делали обычно исследователи) указание на «великого князя всея Руси», т. е. Ивана III, то опять-таки непонятно, когда и каким образом у Никитина оказалась на Костроме «ыная грамота» этого князя. Очевидно, московский книжник, обрабатывавший протограф Троицкого списка, не хотел допустить, что Никитин мог путешествовать только на основании грамот тверского князя, и вписал пояснение к словам «князь великий» — «всея Руси». Приписка эта, сделанная, как обычно в таких случаях, над строкой, была внесена писцом Троицкого списка не на место, откуда и получился бессмысленный оборот «отпустил мя всея Руси добровольно».

Стилистическая правка в редакции, представленной Троицким списком, сводилась прежде всего к замене простых, бытовых выражений более книжными. Рассказ о своем путешествии Никитин начал в почти устной, немного монотонной манере: «Поидох от Спаса святого златоверхаго. .. и поидох вниз Волгою и приидох в манастырь Калязин... И с Ко- лязина поидох на Углеч, с Углеча отпустили мя добровольно. И оттуду поидох с Углеча и приехал есми на Кострому... И отпустили мя добровольно. И на Плесо приехал есми добровольно. И приехал есми в Новгород Нижней И они мя отпустили добровольно...» (Л, л. 442—442 об.). В Тро

ицком списке этому безыскусственному рассказу придана более книжная форма; вместо четырехкратного повторения «добровольно» встречается только два раза (Т, л. 369). Видоизменены в Троицком списке названия христианских праздников, вместо бытовых наименований даны официальные: языческая «Радуница» заменена «Фоминой неделей» (Л, л. 444; Т, л. 371 об.), «Оспожин день» назван «Успеньем богородицы» (Л, л. 445 об.; Т, л. 374 об.; ср. 373 об.). Вместо устпого «однова» (Л, л.449) мы читаем в Троицком списке «единожды» (Т, л. 379 об.). В Летописном изводе упоминаются индийские «мужики и жонкы» (Л, л. 444), в Троицком списке им соответствуют «мужи и жены» (Т, л. 372); в Летописном изводе упоминаются «сосци голы» (Л, л. 444 об.), в Троицком—«груди голы» (Т, л. 372). Но особенно выразительна одна поправка. При описании индийской одежды Никитин многократно отмечает, что индийцы — от «слуг» до «бояр» я «князей» включительно — носят «фату», обогнутую «на гузне» (Л, л. 444—444 об: ср. лл. 448 и 449). Редактор Троицкого извода постарался устранить это грубое выражение — здесь мы читаем (несколько раз подряд), что фата у индиан обогнута «на бедрах» (Т, л. 372). Однако здесь же мы обнаруживаем и явное свидетельство того, что версия, отличающаяся более книжным изложением, является вторичной и что первоначальному тексту было свойственно просторечие. Как это часто бывает с редактором, исправляющим чужой текст, создатель Троиц

кого извода проявил непоследовательность, — удалив «гузно» в одном месте, он оставил его в других местах: как и в Летописном изводе, здесь говорится, что у «Бута» «гузно» обвязано «ширинкою» и что богомольцы, съезжающиеся в Парват, носят «на гузне плат» (Т, л. 378 и 379).

Таково соотношение между двумя древнейшими изводами памятни- ника —"Летописным и Троицким.

Какова же история текста самих этих изводов? Больше данных в этом случае мы имеем о Летописном изводе, дошедшем до нас в составе двух сходных летописей — Софийской II и Львовской. Текст этих летописей почти идентичен до 1518 г., и в основе его лежит, как убедительно установил уже А. А. Шахматов, ¹⁷свод 1518 г. Можно предполагать, что «Хо- жение» было включено уже в состав более раннего свода конца 80-х годов (обнаруженного А. Н. Насоновым) — источника свода 1518 г. ¹⁸

Исследование взаимоотношений между списками Летописного извода затрудняется тем обстоятельством, что из трех дошедших до нас списков— Эттерова (Львовская летопись), Архивского и Воскресенского, в Воскресенском списке сохранилось только самое начало (вступительная заметка летописца) и конец «Хожения». Речь фактически может идти только о сравнении Л (Эттерова списка) с А (Архивским).