Хожение за три моря

¹⁵⁵

Первый же Велик день взял есми в Каинѣ, а другый Велик день в Чебокару…

 – относительно этого места высказаны предположения, что Каин либо искаженное название какого-то пункта в Закавказье, либо Наин в Иране, так как иранский город Каин находится в Кухистане, в Восточном Иране, далеко от маршрута путешественника (Петрушевский, с. 233). Значит, если вместо «Каин» читать «Наин», придется допустить, что память изменила путешественнику. На сбивчивость сведений о первой за пределами Руси Пасхе указывают и слова Афанасия Никитина об Ормузе: «И тут есми взял первый Великъ день» (Л, л. 443 об.), тогда как теперь Афанасий Никитин говорит, что в Ормузе он встретил третью Пасху. Последнее соответствует дальнейшей хронологии событий, устанавливаемой и на основании исторических событий в Индии, свидетелем которых оказался русский путешественник. В Северном Иране (Чапакур, Сари, Амоль) Афанасий Никитин провел не менее восьми месяцев (Т, л. 371). Он мог совершить путешествие в Каин, рассчитывая, возможно, оттуда направиться в Индию через Среднюю Азию. Этим путем из Ирана в Среднюю Азию шел в свое время Марко Поло. Из этого следует, что Афанасий Никитин либо провел год в Закавказье, где отметил первую за пределами Руси Пасху, либо два года – в Иране. Большинство комментаторов, пишет М.К. Кудрявцев, считают, что и первую Пасху Афанасий Никитин должен был встретить в Иране. Но на его карте нет Каина. Зато есть Наин, почти в центре Ирана. Комментаторы заменяют Каин Наином и предполагают, что Афанасий Никитин перепутал первый «Велик день» со вторым и что второй он «взял» «в Наине». По мнению М.К. Кудрявцева («Вопросы истории», 1982, № 6, с. 141–142), эта неясность с Каином и Наином «неоправданно затягивала на год пребывание Афанасия Никитина в Иране, мешала датировке последующих событий путешествия и на год отодвигала дату возвращения его на родину». Поэтому М.К. Кудрявцев выдвигает следующую гипотезу. Так как Афанасий Никитин торопился выехать полой водой, первый «велик день» путешествия скорее всего приходится на время плавания Верхней Волгой, в месте, которое переписчик «Хожения», вероятно, исказив, назвал Каин. «Каин» может быть вольной или невольной аббревиатурой названия места, например, «Калязин», где путешественник как раз останавливался и мог провести первый «велик день» Что это событие не отмечено в тексте «Хожения», неудивительно, если учесть, что описанию всего пути до Нижнего Новгорода в нем отведено всего несколько строк. Последнее замечание безусловно верно; можно даже добавить, что в редакции XVII в., представленной Сухановским списком и списком Ундольского, основанными на Троицком изводе, вместо «Каин» появился «Клин» (С, л. 417 об.). Но счет Пасхам Афанасий Никитин вел за пределами Руси: «Уже проидоша Великия дни четыре в бесерменьской землѣ», – говорит он при описании своего пребывания в Бидаре (Л, л. 452 об.), что соответствует счету Пасх в комментирумом тексте и последующим указаниям на встречу этого праздника: «пятый же Велик день» был отмечен в Гулбарге, «шестой» – в Маскате (Л, л. 456, 457 об.). Хронологическая сетка событий, основанная на этом авторском указании, не допускает ни удлинения, ни сокращения общей продолжительности путешествия. В путешествии Афанасия Никитина, длившемся около семи лет, шесть весен встречено им за пределами Руси.

¹⁵⁶

Бесерменин же Меликъ

– вопрос о личности этого «бесерменина» и о том, к какому времени относится эта очередная попытка обратить Никитина в ислам, неясен. Разговор с Меликом излагается Афанасием Никитиным после упоминания о праздновании Пасхи в Бидаре, но это не означает, что беседа там и состоялась. Это мог быть тот же случай в Джуннаре (попытка отобрать у Никитина коня), о котором он уже рассказывал (см. выше, прим. 85). Но предположению, что беседу с Никитиным вел сам Асад-хан Джуннарский, противоречит то, что хан приказывал чужеземцу обратиться в ислам, а не спорил с ним о вере; кроме того, Асад-хан нигде не назван «меликом» (князем, старшиной). «Меликом» мог быть назван Махмуд Гаван (Никитин постоянно зовет его «меликътучаром» – ср. прим. 73), но едва ли он был собеседником Никитина в этом случае. Возможно, речь идет о Малике Хасане Бахри, носившем титул «низам-уль-мульк», сопернике Махмуда Гавана. Никитин упоминал его, называя «Меликъханом» (Л, л. 451 об.; Т, л. 376, 383; ср. прим. 73). При таком отождествлении слова: «ты – здешний» означают, что «мелик» – деканец и, следовательно, принадлежит к той группе правящей верхушки, которую составляли индийцы, принявшие ислам. Брахман по происхождению, Малик Хасан в отличие от Махмуда Гавана, перса, сам был некогда обращен в мусульманство.