Хожение за три моря

А от Шабата идти посуху 10 месяцев, а морем 4 месяца на больших судах[398]. У откормленных оленей режут пупы, так как в них находится мускус[399]. А дикие олени сами роняют пупки в поле и в лесу, и из них выходит аромат, но не такой благоуханный, так как они не свежи.

В месяце мае встретил Великий день[400] в бусурманском Бидаре[401] в Индостане. Бусурмане же встретили байрам[402] в среду месяца мая, а заговел я месяца апреля в 1 день. О благоверные христиане, кто по многим землям много плавает, тот во многие грехи впадает и лишает себя христианской веры. Я же, рабище божий Афанасий, исстрадался по вере: уже прошли 4 великих заговенья[403] и 4 Великих дня, а я, грешный, не знаю, когда Великий день или заговенье, не знаю, когда Рождество Христово и другие праздники, не знаю ни среды, ни пятницы. А книг у меня нет[404], когда меня пограбили, то и книги у меня взяли. И я от многих бед пошел в Индию, так как на Русь мне пойти было не с чем, никакого товара не осталось. Первый Великий день встретил я в Каине[405], другой Великий день в Чепакуре в Мазандеранской земле[406], третий день в Ормузе[407], а четвертый Великий день в Бидаре, в Индии, вместе с бусурманами. И тут я плакал много по вере христианской.

Бусурманин же Мелик[408] много понуждал меня обратиться в веру бусурманскую. Я же ему ответил: «Господин, ты[409] совершаешь молитву, и я также совершаю; ты 5 молитв читаешь, я 3 молитвы читаю; я чужеземец, а ты здешний». Он же мне сказал: «Поистине, хотя ты и представляешься не бусурманином, но и христианства не знаешь». И впал я тогда во многие размышления и сказал себе: «Горе мне окаянному, потому что от пути истинного заблудился и другого не знаю, уж сам пойду. Господи боже, вседержитель, творец неба и земли, не отврати лица от рабища твоего, находящегося в скорби. Господи, призри и помилуй меня, потому что я твое создание; не отврати меня, господи, от пути истинного и настави меня, господи, на путь твой правый, потому что ничего добродетельного в нужде той не сотворил я тебе, господь мой, потому что дни свои прожил все во зле. Господь мой[410], бог покровитель, бог всевышний, бог милосердный, бог милостивый. Хвала богу! Уже прошли 4 Великих дня в бусурманской земле, а христианства я не оставил; а далее бог знает, что будет. Господи, боже мой, на тебя уповаю, спаси меня, господи, боже мой!»

В бусурманской же Индии, в великом Бидаре, смотрел я на великую ночь: на Великий день Плеяды и Орион вошли в зорю, а Большая Медведица[411] головою стояла на восток. На бусурманский байрам выехал султан на прогулку[412], и с ним 20 великих везиров[413] да 300 слонов, наряженных в булатные доспехи[414] с городками, а городки окованы. В городках же по 6 человек в доспехах, с пушками да с пищалями, а на великом слоне 12 человек. На каждом слоне по 2 больших знамени, а к клыкам привязаны большие мечи, по кентарю[415], к хоботам же привязаны тяжелые железные гири; да между ушей сидит человек в доспехах, а в руках у него большой железный крюк, которым он правит. Да выехало простых коней тысяча в золотой сбруе, да 100 верблюдов с литаврами[416], да 300 трубников, да 300 плясунов, да 300 рабынь[417]. А на султане кафтан, весь унизан яхонтами, да на шапке шишак[418] – огромный алмаз, да золотой сайдак[419] с яхонтами, да на нем же 3 сабли, окованы золотом, да седло золотое. А перед ним бежит кафир[420] и играет зонтиком, а за ним много пеших. За ним же слон выученный идет, наряжен весь в камку[421], с большой железной цепью во рту, – и он отбивает сто людей и копей, чтобы не подступали близко к султану. А султанов брат сидит на золотых носилках, и над ним бархатный балдахин[422], с золотой верхушкой с яхонтами. И несут его 20 человек. А государь[423] сидит на золотых носилках, а балдахин над ним шелковый[424], с золотой верхушкой. И везут его на 4 конях в золотых сбруях. Да около него великое множество людей, а перед ним идут певцы и много плясунов. И все с обнаженными мечами и саблями, со щитами, с копьями да с луками, прямыми и большими; а кони все в доспехах, и на них сайдаки. Иные же идут все голыми, только плат на заду, стыд завешен.