Хозяева плоской Земли

Мы находились в лагере рыбаков, которые оказали пострадавшим при аварии первую помощь и теперь занимались своими делами, не чувствуя лишней ответственности и необходимости нянчиться с ними дальше. Принцип тут простой: живы, могут ходить, пусть уходят, если нет желания остаться и порыбачить вместе. Лишние рты никому не нужны. Мне это отношение совершенно понятно. Я только не хотел, чтобы у них и у нас потом возникли проблемы. Поэтому отвёл в сторону старшего и в двух словах предупредил его о возможности появления людей в сером. Сказал, что это опасные представители заморского правосудия, которые наверняка вооружены и будут спрашивать по поводу шведов. Спрашивать будут не по-нашему, но в любом случае лучше им отвечать, что ничего не видели и не знаете. И уж точно не показывать, в какую сторону мы сейчас отправимся. Старший меня понял и обещал, если придётся, изобразить полную деревенщину. Спросил, куда мы на самом деле будем держать путь. Я махнул в сторону чащи.

– Ну, тогда я могу, если что, показать им вдоль берега. Пусть погуляют.

– Всё-таки лучше не говорить ничего, по-моему. Покажут вам их портреты – говорите дружно, нет, не видели. Не забудь подучить остальных.

– Не переживай, братец, своих не выдадим, – подмигнул он. Памятуя мою встречу с «серыми», я его бодрого настроения не разделял.

Я уступил Нурика Свену, который в седло не просился, но было очевидно, что идти по лесу да ещё быстро при его лишнем весе не слишком удобно. Я вёл коня под уздцы, Тубиас, придерживая больную руку, поспевал следом. С поклажей у них было негусто – один рюкзак среднего размера на двоих, который Свен хотел надеть на спину, но я сказал, что так не делается, и мы приторочили его к седлу. Свен постоянно проверял, надёжно ли он привязан. В рюкзаке явно хранилось что-то ценное. В очередной раз заметив его манипуляции, я не выдержал и спросил напрямую.

– Фотоаппарат и видеокамера, – ответил Свен. – Мы всё засняли.

О том, что именно они засняли, друзья рассказали позже, когда собрались с духом и решили сделать свою тайну достоянием пусть небольшой, но всё-таки общественности. Правда, этому предшествовали некоторые неприятные события, которые стали происходить сразу же, стоило нам приблизиться к месту падения их дирижабля.

Мы услышали выстрелы. Услышали все трое, но что это выстрелы сообразил я один. Наши ружья палят глухо, как будто кашляют. Таких откашливаний я насчитал с десяток, а перемежались они треском послабее и порезче. Обычно так стреляют пистолеты, которые у нас за ненадобностью почти не водятся. Пистолет – средство защиты или убийства, но не охоты, поэтому нам они ни к чему. Я велел Свену спешиться, и мы стали пешком пробираться в том направлении, откуда донеслись звуки. Нурика я привязывать не стал и вёл за нами, не зная, чего ждать, и полагаясь на то, что умный конь не начнёт раньше времени выдавать нас испуганным ржанием. Оружия у меня с собой не было, кроме ножа за поясом. Ружьё, помнится, было у отца, и мне даже показалось, что я узнал его «голос». Выстрелы стихли и больше не возобновлялись. Видимо, вопрос был решён. Оставалось лишь выяснить, в чью пользу.

Полотнища на деревьях уже не было, его успели снять, но не убрать. Между стволами сосен краснела кабина. Но главным для меня стали голоса. Родная речь, не английская. Я невольно прибавил ходу, и мои спутники подотстали.

Отца я нашёл в почти добром здравии. Пуля задела ему плечо, однако рана оказалась настолько неглубокой, что хватило одной перевязки. Гораздо меньше повезло тому парню, с которым мы разговаривали – его убило первым же выстрелом. А произошло, по словам отца, вот что. Они возились с этим проклятым дирижаблем, когда пришли те четверо в шляпах и серых пальто, о которых я рассказывал. Пришли нагло, никого ни о чём расспрашивать не стали, потому что их цель была перед ними – кабина, которую они первым делом начали дружно исследовать. Наш знакомый был тут за старшего и, естественно, обратился к непрошеным гостям с вопросом, что им нужно. Вместо ответа один из них повернулся уже с пистолетом наперевес и бездумно выстрелил. Видимо, они привыкли к тому, что на большой земле подобные их действия вызывают испуг и обращают в бегство любые толпы праздных зрителей. У нас им не повезло. Охотники, у которых бдительность и молниеносная реакция – в крови, повскидывали ружьишки и изрешетили всех четверых, правда, одному удалось юркнуть в кабину, и он некоторое время сумел отстреливаться, ранив отца, который в итоге его и прикончил.

Картина побоища, произошедшего по их вине, поразила шведов. Они стали через меня просить прощенья у моего отца и остальных ребят, но наши только отмахнулись, а отец сказал, что нам пора ехать. «Нам» в смысле нам четверым, потому что горевоздухоплавателей предстояло посадить на ближайшее судно и отправить из Окибара обратно, в их сумасшедший мир. Шведы не возражали.