Хозяйка

— Да как сказать, деточка. Пока ты не научишься всему — ничего хорошего. Видеть ее не могу. Ушла вот от греха подальше. Тебе ничего не нужно было?

— Нет, спасибо. Но герцог так и не помог мне ничем. Видно, придется опять методом проб и ошибок…

— Тетрадь он передал тебе, вчера мы с ним весь вечер просидели, чай пили, думали. А Зодар с ней ездил.

— И вы… вы отпустили? — Какое-то неприятное ощущение накатило — брезгливость, что ли… Да какое мне дело?

— А что такого? Хоть какая польза с нее. Ушлая, наверное, в этом деле. На вот — читай иди. Я на кухне буду.

Она достала из кармана юбки тетрадку. Я почти выхватила ее и помчалась к себе. Села за стол в кабинете и начала читать.

По мере того, как я продвигалась в чтении, настроение падало, и на душу ложился тяжеленный камень. От меня скрывали самое важное, просто не считая нужным посвящать в подробности об особенностях воздействия Хозяек на природу реальности. Все он знал, этот герцог — и как, и почему. Внезапно поняла, почему улыбались тогда Назар и Натан, разглядывая меня. Поняла настойчивость герцога в его попытках форсировать личные отношения. И причину его согласия на секс с Галой. Все стало ясно, но мне не подходило. На это я не подписывалась. Я буду искать свои способы, тем более, что многое уже получается. Может быть, правда — у всех по-разному?

Я совершенствовала свои способности почти всю жизнь. Умела корректировать силу и степень воздействия — это сэкономит мне годы. И я найду свой способ влияния на природу, не зависящий от степени счастья и эйфории, наступающим при сексуальном удовлетворении. Ночное благословение сделаю дневным. Счастливой можно быть не только в постели. Мне это не подходило в любом случае. Есть люди, как Гала, для них счастье во власти, богатстве, постельных радостях. Оно и ничего плохого, как будто. Но не с кем попало же?

И ведь критерии счастья у всех разные. Может и не так сильно, но отличаются же. К тому же, для меня пока секс — понятие неизведанное, так уж, к сожалению, вышло. Не потянуло ни к кому так сильно, не чувствовала необходимости сближаться настолько. И познать его хочу с любимым и любящим меня человеком, это и будет полнота счастья, наверное. Так что в ближайшем будущем, пока не полюблю и не выйду замуж, этот способ — не мое. А если не сложится, так тоже бывает… значит — не судьба. И не смертельно.

А сейчас я, не скрываясь, больше не сдерживая себя, буду искать свой метод. Жаль, что нет другого легкого пути. Перевод дневника моей предшественницы Мари спрятала в секретный ящик стола.

На душе было противно. Все вокруг знали, чего ждать — пока я смачно трахнусь. И няня, и Раян, и его команда, и все придворные за тем столом, а уж герцог то… Тот был готов поучаствовать. Практичный интерес. А чего ждали от меня, давая перевод тетради? Что я пойму, что нужно делать и стану это делать? Вот же гадство-то… А Раян… тот поцелуй руки, симпатия… при наличии невесты тоже готовность помочь стране?

Осознание того, что я снова одна, что дружба и хорошее отношение были с подводными камнями, что обо мне за глаза думали, как о похотливом, порочном, если не сейчас, то в будущем, создании… Будущее здесь перестало казаться безоблачным. Год впереди пугал. Даже дом не радовал уже так сильно.

Есть вариант отказаться от работы совсем. Не так уж я переживала за чужую страну. Способ достижения результата сейчас казался мне позорным. Вся эта страна будет знать, чем я занималась. А если откажусь? Что они мне сделают? Ничего. Я готова была помочь по доброте душевной, а сейчас передумала. Вот и все. Помочь хотела друзьям, а не людям, которые… а, ладно, что зря травить душу.

На обед не вышла, видеть никого не хотелось. Ужин сказала принести наверх. С Марашкой говорить не стала, сказала, что отдыхаю — голова болит. Долго не могла уснуть, перепарившись в ванной. Лень и апатия навалились страшные.

Так просидела взаперти три дня. Читала общеобразовательные книги, усевшись в кресло возле открытого окна. Потом просто сидела, тупо глядя в сад, подперев голову руками. Спала и ночью и днем. Не стесняясь, использовала воду в ванной по два раза в день. Ее грели специально для меня и для кухни в мини-котельной. С Яшкой почти не общалась. Она и сама притихла и не надоедала.

Чувствовала спокойное безразличие ко всему происходящему. Иногда видела из окна проходящего к дому Раяна, Марашку. Кухарка собирала на грядке травы для стола. Я втягивалась в ленивое безделье. Тоскливое безразличие и безнадега становились привычными.

Вечером третьего дня, собираясь ложиться спать, я вдруг прислушалась. Послышалось? От гостевого дома доносилась песня. Ребята хором пели про очи черные. В груди сдавило, перекрыло горло. Слезы хлынули рекой. Я закрыла окно, почти не видя ничего вокруг, забежала в ванную и плакала, сев на пол и обняв колени. Не знаю, что я чувствовала, почему заплакала первый раз за все эти дни? Почувствовала вдруг, что не так уж и одинока? Они же поддерживают меня этой нашей песней.