Хозяйка кабаре

С этими словами Сергей убежал перехватывать звукооператора, пока тот не ушел. Оставшись одна, я совершенно растерялась. Костюмерная представляла собой немалых размеров комнату, сплошь уставленную параллельными рядами длинных стоек для вешалок-плечиков. Между рядами оставались узкие проходы, едва позволявшие протиснуться, а сами стойки были тесно увешаны самыми разнообразными нарядами. Мне не позволялось трогать только два ряда. Но таких рядов оставалось еще не менее десяти.

Глаза мои разбегались. Чего здесь только не было: водопады разноцветных боа из страусиных перьев, великолепные восточные костюмы, полностью расшитые стразами, элегантные вечерние платья, шикарные веера и головные уборы, яркие маленькие платьица в латиноамериканском стиле, целое море пикантных полупрозрачных костюмчиков и накидок. Все пересмотреть, а тем более перемерить, не представлялось возможным даже за сутки. Однако надо поскорее что-то выбрать!

Описанный Сергеем комбинезон мне удалось найти довольно быстро, поскольку костюмов черного цвета оказалось не так много. Некоторое время повозившись с его хитроумными застежками, я натянула это чудо дизайнерской мысли на себя. Смотрелось действительно эффектно. Блестящий латексный комбинезон был сплошным, с одними лишь прорезями для глаз. Но в нужный момент он действительно легко срывался одним жестом, оставалось только дернуть в нужном месте.

Я поупражнялась несколько раз — все проходило гладко. Теперь надо найти что-то на второй, лирический номер. Решив не изменять своему сегодняшнему «кошачьему» стилю, я подобрала маленькое стрейчевое платье тигровой расцветки. Снималось оно классическим способом — просто стягивалось, как кожа змеи. К платью в набор прилагались длинные, до плеч, перчатки и эффектная полумаска кошки. Аксессуары были той же тигровой расцветки и обильно украшены оранжевыми и черными стразами.

Появился Сергей. Он одобрил мой выбор:

— Молодец, Карина, вкус хороший. С комбинезоном разобралась? Тогда бери костюмы и пойдем скорей к звукооператору — музыку подыщем.

Теми же коридорами мы прошли куда-то за сцену, в комнатку звукооператора. Сергей уже объяснил тому его задачу. Звукооператор пожалел меня и начал заниматься подбором музыки сам, иначе я еще час провозилась бы с его фонотекой, которая состояла не менее чем из сотни мини-дисков.

Для «Ниндзи» он предложил мне на выбор три яркие ритмичные песни. Я остановилась на более или менее знакомой мелодии из недавнего альбома «Елло». Для лирического танца я попросила найти песню Тины Тернер «Голден Айз». Она идеально подходила к выбранному мной костюму. Разумеется, такая классика нашлась в его коллекции.

— Ну что, готова? — нетерпеливо спросил Сергей.

— Как, уже? — непритворно ужаснулась я.

— Ничего себе «уже», и так сколько времени провозилась! Вадим Арнольдович ждет давно. Давай живенько за кулисы — одеваться на первый номер. Отработаешь, сразу переоденешься, дашь сигнал звукооператору — и вперед, на второй. Время не тяни.

От таких гонок у меня голова совсем пошла кругом и начали подкашиваться колени.

— А кто будет в зале? — с предательской дрожью в голосе спросила я.

— Да не волнуйся так! Ты же профессионал! Зрителей в баре немного, почти все ушли после программы. Главное — понравиться Вадиму Арнольдовичу, с ним даже хореограф не может спорить. Хореографа, кстати, в зале нет, его не успели предупредить, он ушел. Ну все, ни пуха! Я пойду смотреть из бара.

* * *

Что и как я станцевала — помню как в тумане. От волнения в моей бедной голове все смешалось. Остались только какие-то фрагменты, как в порезанной кинопленке. Больше всего запомнились пожирающие меня черные глаза Гарика и его плотоядная ухмылка. Похоже, больше я ничего не видела.

А я-то надеялась, что спровадила его в казино и он увлечется игрой. Как бы не так! Этому котяре известен азарт только одного рода. Наверное, каким-то шестым чувством он уловил флюиды предстоящего в баре действа и немедленно вернулся за наш столик, едва лишь я успела появиться на сцене.

К счастью, Димы в зале уже не оказалось. Даже несмотря на то, что он меня не узнал, его присутствие в зале могло бы все испортить. Правда, оставался Папазян.

На первый мой номер Гарик реагировал еще более или менее адекватно — гипнотизировал меня взглядом, вместе со всеми воскликнул «браво!», когда я лихо сорвала комбинезон и осталась лишь в маленьких черных трусиках, долго аплодировал в конце номера. Но второй мой выход, под Тину Тернер, поверг непробиваемого ловеласа в некое подобие ступора. Он перестал ухмыляться и, как зомби, немигающим взглядом уставился на сцену.

Потом запомнилось, что меня внезапно перестало смущать его присутствие и вообще чье бы то ни было. Я ощутила ранее не испытываемое мною чувство, которое, если попытаться оформить его в слова, выглядело примерно так: «Если уж оказываешься в подобной ситуации, то надо стать порочнее самого порока, только тогда будешь на высоте».