Хозяйка кондитерской "Подарю вам счастье"

Весь стол был заставлен кипами папок и завален бумагами. Если бы я не знала Томаса Кеннета как циничного двуличного повесу, решила, что попала в кабинет хронического трудоголика со стажем.

Бросив мельком на меня взгляд, он снова склонился над бумагами и сосредоточенно произнёс: – Проходите, госпожа Айвори. Нам предстоит долгая беседа. И не только по поводу выдвинутых обвинений и обыска.

Мне показалось, или я действительно услышала нотки усталости в его голосе? Допустим. Ещё в коридоре я ослабила завязки у плаща, позволяя полам разъехаться в разные стороны, чтобы было видно корсет и юбку. Значит, выдвинутые обвинения... И разговор будет долгим... Я посмотрела на часы, висящие на стене и мысленно усмехнулась. Шёлковая ткань плаща с шелестом упала на пол, а следом раздались едва слышные три щелчка, после чего юбка отделилась от корсета и начала оседать вниз. Кеннет, привлечённый необычным шумом, поднял голову, а затем, увидев, как я перешагнула через ворох из шёлка и кожи чёрного цвета, вытаращил глаза.

Приняв эффектную позу с чуть отставленной в сторону левой ногой, я положила правую руку себе на талию и, улыбнувшись, поинтересовалась: – Господин главный инквизитор Рортана, вы сказали про обыск. Вот так обыскивать будет удобнее?

Кеннет скомкал рукой лист бумаги, которой придерживал его во время письма, а затем этот шарик вспыхнул. Надо же, какая несдержанность при внезапном волнении. Вот кому бы выдержку потренировать.

– Госпожа Айвори, вы не так всё поняли...

Я удивлённо приподняла левую бровь: – Как? Снова? Это какой по счёту раз будет? Третий? В тех местах, откуда я родом, принято говорить, что бог любит троицу, так что, не вижу ничего странного или необычного. Вы так долго своими намёками добивались моего расположения в интимном смысле, что иначе как переход к активным действиям, вызов на допрос в три часа ночи не могла расценить... Может, вам экзотики захотелось, чтобы проверить и сравнить с другими женщинами, которые у вас когда-либо были. Вы ведь наверняка изучили моё личное дело и знаете, что являюсь иномирянкой, а всё непривычное или необычное всегда притягивает интерес, будоражит...

Кеннет быстро взглянул на часы, а затем побледнел. Ну ни дать ни взять, скромный юный послушник из монастыря с весьма строгим уставом, а не взрослый мужчина в самом расцвете лет. Впрочем, мне этот заворожённый взгляд только на руку. Я знаю, что хороша собой, спасибо за это природе и маме с папой, но особых иллюзий насчёт того, что смогу напрочь отбить мозги своей эффектностью Кеннету, не рассчитываю. Вполне достаточно того, что он уже растерян, а выбитые из колеи люди обычно становятся рассеянными и не могут сконцентрироваться, особенно если продолжить их провоцировать, отвлекая внимание. Поэтому, не дождавшись приглашения, я, лишь слегка покачивая бёдрами, чтобы не показаться чересчур вульгарной, но при этом сохранить на себе внимание, под цоканье высоких каблучков медленно дошла до кресла для посетителей и плавно опустилась в него. Закинув ногу на ногу, сдвинулась чуть влево, чтобы удобно поставить согнутую в локте руку на подлокотник и опустить на расслабленную кисть подбородок. Как раз обручальное кольцо, надетое по-вдовьему, оказалось у лица, напоминая о моём статусе.

На этот раз вспыхнула стопка папок справа. Опомнившись, Кеннет щелчком погасил пламя, развеяв даже запах жжёной бумаги без следа. Кашлянув, мужчина поправил узел на шейном платке, а затем чуть севшим голосом произнёс:

– Приношу свои извинения, госпожа Айвори, за допрос в столь позднее время. Заработался и не обратил внимание на часы.

Слегка покачивая острым носком туфельки, я совершенно невинно хлопнула ресничками: – Да-да, я помню, что вы очень занятой человек. Помнится, во вторую нашу встречу отводили мне час на всё про всё. «Допрос» будет длиться ровно столько же или?...

Меня так и подмывало добавить, что это у него бумаги не горят, ой, в смысле не так сильно требуют срочного ознакомления, как приготовление новой партии пирожных и пары тортов в заморозку. На этот раз бледность на поросших аккуратно подстриженной щетиной щеках Кеннета сменилась внезапным румянцем. Однако он быстро пришёл в себя и положил ладони на стол, уперевшись в его кромку большими пальцами.

– Госпожа Айвори, вы на самом деле не так всё поняли, и на благотворительном вечере действительно хотел принести свои извинения за недоразумение, произошедшее при нашей первой, а также второй встрече. Я принял вас за другую...

– Нет ничего оскорбительнее для женщины, чем услышать, что её приняли за другую... – я щёлкнула ногтем об ноготь, словно проверяя прочность своего маникюра.

– Я не имел цели вас оскорбить или обидеть. Но всё на самом деле не так, как вы думаете. Я вёл дело, во время которого ко мне неоднократно подсылали красивых женщин... очень эффектных женщин с целью выудить информацию или получить доступ к бумагам, касающихся расследования. И тут в оранжерее мне повстречались вы...