Хозяйка кукол. Тайна забытых богов

Глава 3

В противовес предложению Мелины я не стала рядиться неприметной служанкой и платьев у Лизы не занимала. Высунувшись в окно спальни, негромко свистнула, подзывая садовника, занятого подрезкой кустов. Тощий, невысокий мальчишка смотрелся от силы лет на пятнадцать и пока еще не обогнал меня ни ростом, ни полнотой. Мальчишка ловко подхватил брошенный ему кошелек, выслушал мои указания, поклонился и убежал в соседнюю платяную лавку. А еще спустя полчаса я стала обладательницей узких кожаных штанов, белой льняной рубашки, серого замшевого колета, плаща до колен и широкополой шляпы, украшенной скромным петушиным пером. Зеленым, как раз в тон моих глаз. Сапоги оставила свои, они, к счастью, оказались не запачканными кровью убитых мною амбалов, в отличие от костюма, которому повезло намного меньше. Я обрядилась в купленные садовником обновки, оглядела себя в зеркало и осталась довольна. Мысленно поддразнила сама себя: «Ну что, красота, мир спасем или прохожих напугаем?» – но при этом прекрасно понимала – выгляжу так, что придраться не к чему. Фигура у меня худощавая, бедра – мальчишески узкие, бюст практически отсутствует, а тот, что имеется в наличии – легко скрыть под свободной рубашкой и жестким от вышивки колетом. Я скрутила в узел свои длинные рыжие волосы и спрятала их под шляпой. Лицо прикрыла черной маской-«венецианкой», решив не связываться с обременительной и хлопотной личиной. Привесила к поясу любимый кинжал, замаскировав его дешевыми ножнами. Попробуй теперь разбери – кто я такая! С виду – подросток-подмастерье или сын небогатого дворянина, спешащий по своим делам. Обрадованно показала язык своему отражению в зеркале и спустилась в сад по прикрепленной к подоконнику веревочной лестнице. Погрозила кулаком восхищенно посмеивающемуся парнишке-садовнику и никем не замеченная выскользнула через калитку. Завернулась в плащ, надвинула шляпу на глаза и, подзуживаемая собственным любопытством, отправилась на поиски приключений. Честно говоря, я просто мечтала встретиться с чем-то необычным, совершенно позабыв о том, что мечты имеют неприятную привычку сбываться. Причем не просто так, а в определенный момент… И этот момент частенько называется «а на фиг, поздно, уже не надо».

Стрелки больших часов, установленных на здании ратуши, показывали ровно полдень. Я неторопливо пересекла Староместскую площадь и пару раз оглянулась, убеждаясь, что никто за мной не следит и не обращает на меня ни малейшего внимания. Мало ли подобных мне субъектов ежедневно бродит по городу, не создавая лишнего шума и никому не мешая. В Праге не очень-то уважают тех, кто бесцеремонно сует нос в чужие дела или нарушает общественный порядок. Хотя случись что, я бы не советовала надеяться на помощь городской стражи – она у нас давно прикормлена Безымянной гильдией и даже не пикнет, если ты схлестнешься с кем-то из ее бойцов. Поссорился с гильдией – разбирайся сам, твои проблемы других не волнуют. А я как раз и поссорилась…

Закручинившись над своей нелегкой судьбой, я остановилась на мосту Легии, опершись на каменный парапет и бездумно вглядываясь в мощно катящиеся внизу волны Влтавы. Бродячий певец, вышедший на заработки – высокий, худой парень, устроился недалеко от меня. Он уселся на складной стульчик, выставил медную чашку для монет, достал из футляра потертую гитару, любовно огладил ее ладонями, пристроил на коленях и заиграл. Я невольно прислушалась, очарованная красивой мелодией, ибо всегда уважала бардов и их песни. Голос у парня оказался неожиданно мощным и профессионально поставленным, а исполняемая им баллада заворожила меня с первых минут. Певец пел:

На быстрой шумящей протоке,
Где волны прозрачны, как мед,
Укрывшись в зеленой осоке —
Речная ундина живет.

Не ведает бед и печали,

Любовных томлений не ждет,
Кувшинки в затоне качает
И лотосы в заводи рвет.

Жемчужины в бусы нанижет,

А в локоны – ветер вплетет…
Что душу холодную движет?
Как разум подобный живет?

Незримо года пролетают,

Все так же струится ручей,
А губы ундины не знают
Горячих любовных речей.

Но в омут луна окунется,

Лучи у нее – горячи…
Вдруг сердце ундины забьется,
Чего-то запросит в ночи…

Холодное сердце заноет,

Ледышка-душа закричит,
И горем с макушкой накроет,
Румянец исчезнет с ланит…

Заря на протоке умылась,

Исчезла туманная мгла,
Ундина в реке утопилась,
Знать, жить без любви не смогла…[2]