Хозяйка Мерцающего замка

Подтверждение им ещё подавай! Может, по древней традиции, они ещё и всех женщин рода соберут в спальне в первую брачную ночь?.. И как у мужиков древности вообще в такой ситуации вставало? Страшно ж представить…

– И бабушке будет приятно, – мать как всегда проигнорировала то, что не хотела услышать.

С другой стороны, ну, что такое договор, в самом деле? Тимур ведь не собирается брать в свою постель ребёнка, а так у него будет четыре года свободы, и практика, и образование, полученное на Земле… Отличное начало дипломатической карьеры!

А с договорной женой развестись можно в любой момент.

И как бы парадоксально это ни звучало, но брачное ярмо Тимур Кострин на себя надел исключительно ради свободы. (В конце концов, чего только ни сделаешь, чтобы вырваться из-под опеки трёх властных женщин!).

Но дед обозвал внука проституткой и указал ему на дверь.

– Я тебя этому учил? – орал он. Действительно орал, совершенно не думая о том, кто и что из их разговора может услышать. – Этому? Идти на поводу у взбесившихся куриц и продавать свою честь за миску чечевичной похлебки?

– Я…

– Ты дебил. Я был на год старше, когда встретил твою бабку, но видят звезды, я её, дуру, хотя бы любил! Единственный внук… Небо! За что ты так со мной?

И выгнал.

В самом деле, выгнал. И даже запретил появляться в «Мерцающем Замке», а Тимур там, между прочим, всё детство провёл…

Был ли он зол на деда? Безумно.

Пожалел ли о том, что подписал брачный договор? Да, сотню раз! Особенно в свете абсолютной варварозависимости, в которую он вляпался едва ли не в первый свой день на Земле…

С другой стороны, если б не проклятый договор, может, и никакой Варвары в его жизни не было бы. Впрочем, в тот день, когда Тимур вернулся в Дранхарру, чтобы поставить Тьярру перед фактом своего немедленного развода, он думал совсем не об этом, а о том, что Варежка на него даже не взглянула бы, узнай, что он женат. И даже в подробности вдаваться не стала бы…

Так ему тогда казалось. До того, как разгневанная княгиня отправила его в тюрьму, объявив государственным преступником. До того, как из-за срыва он получил официальный запрет на посещение Земли. До того, как чокнутая Варькина подружка, плюясь ядом не хуже Герханской гадюки, поведала о том, что…

Из продолжения того дня Кострин запомнил одно: то, как он, едва не стерев зубы до корней, пытался предотвратить оборот.

Всю свою жизнь он мечтал ощутить боль первого слияния со зверем. Узнать, каково это, когда тебя выворачивает наизнанку, выкручивает все твои внутренности, разрывает на сотню маленьких частей, которые магия сольёт в одно великолепное мощное тело. В зверя. Дракона. Серебристого, как мама и бабка с прабабкой, или чёрного, как дед.

Но вместо того, чтобы обрадоваться и устремиться в первый полёт, Тимур терпел. Скрипел зубами от боли, добираясь до ближайшей арки и, стирая с век холодный пот, объяснял технику, почему он не может ждать окна, почему его надо отправить немедленно, прыжками, как угодно, куда угодно, потому что… потому что Земле совершенно точно не нужен дракон в своём первом бесконтрольном обороте…

Но не рассказывать же теперь, когда всё позади, об этом Варьке! Той самой, живой, здоровой, ещё больше похорошевшей и до невозможности желанной Варьке, которая теперь снова смотрит на него, как на врага, опасливо вздрагивает от каждого слова и…

…И Тимур Кострин (после оборота княгиня настаивала на возвращении своей фамилии, но кому она теперь была нужна?) внезапно осознал, что все байки о драконьей мстительности ни хрена не байки. Мир вокруг окрашивался в кровавые тона, а зверь рычал, требуя возмездия.

Найти того самого Бароневича, чьё имя Варька в сердцах бросила Тимуру в лицо, не составило труда. Вот только всё бесполезно. Мерзавец недоумённо хмурился, смачно чесал заросшую неопрятной бородой скулу и с искренним недоумением в голосе бормотал:

– Какой УАиО, паря? Ты с дуба рухнул, что ли? Да я даже не знаю, с чем эту штуку едят…

И ведь Тимур даже не спрашивал о деле. Лишь поздоровался (вежливо) и, криво улыбаясь, произнёс:

– Здорово. Помнишь меня? Мы в УАиО вместе учились.

Или кто-то очень сильно переигрывает, или..

– А ну-ка, иди сюда.

Кострин схватил бывшего одногруппника за грудки и вытянул его на лестничную площадку. В дверном проёме немедленно нарисовалась перепуганная девчонка в простом хлопковом халате и пронзительно заголосила.

Пронзительно, но недолго, потому как очки Кострин предусмотрительно оставил в бардачке, чтобы в случае чего не пришлось совершать лишних движений.

– А… так вы покурить, мальчики, – пролепетала девчонка, оправляя полы своего нехитрого наряда. – Только не задерживайтесь и пепел стряхивайте, пожалуйста, в мусоропроводный ящик, а то соседи ругаются.

– Какой покурить? – возмутился было Бароневич. – Я же бросил…

– Значит, снова начал, – рыкнул Кострин. – В глаза мне посмотрел живо.