Хозяйка ночи

– Да уж, им сейчас нелегко. Прячутся где-нибудь, думаю…

И Миша решился. Подошел к сброшенной на диван куртке и достал из внутреннего кармана распечатки с письмами от Дикой кошки. Чуть помедлив, отдал их Анке и попросил прочесть. Только внимательно, это важно, письма очень, очень непростые.

Курбанова удивилась, но письма взяла. И Миша снова наблюдал за девчонкой, в жизни он не видел таких выразительных лиц. По нему как тени скользили удивление, настороженность, страх, злость, непонимание, снова злость…

А окна едва выдерживали напор свиты Хозяйки ночи. В Анкину комнату рвались уже не только птицы. В стекла с силой бились какие-то мерзкие твари с перепончатыми крыльями, зубастыми мордами и меняющимися, странно текучими телами.

Миша с трудом сохранял спокойствие, с трудом давил нарастающий страх, лишь бы не мешать Анке читать письма.

И едва она отложила последний лист, быстро спросил:

– У вас городской телефон есть?

– А при чем тут…

– Есть?!

– Да.

– Одна трубка, две? Параллельный, имею в виду, тоже есть?

– В кухне, – пробормотала Аня, – а второй – в зале.

Анка не понимала толком что происходит. Почему-то снова казалось – она спит. Не мог же к ней, в самом деле, прийти Мишка Котов? Сам, без приглашения! И письма эти странные, страшненькие письма, интересно, что в них правда…

Анка принесла обе трубки в комнату, привычно не обращая внимания на мамин вопрос – что случилось, к чему ей сразу два телефона в детскую.

Миша стал звонить кому-то, и Анка послушно поднесла к уху одну из трубок. Ее бросило в дрожь, когда услышала так близко глуховатый Мишкин голос:

– Добрый вечер. А можно Иру к телефону?

– Добрый, – чуть насмешливо отозвалась незнакомая женщина. – А кто ее спрашивает?

– Михаил Котов, одноклассник.

В трубку хмыкнули. Потом ее бросили на стол, наверное. И кто-то позвал:

– Иришка, тебя к телефону! – и уже раздраженно: – И неплохо бы дать одноклассникам номер твоего сотового, нечего им звонить на домашний…

– Ма, а кто это?

– Какой-то Котов…

– Мишка?!

– Назвался Михаилом, – фыркнула женщина.

Иру Овчаренко Анка узнала сразу, никто больше из знакомых так не тянул звук «а», словно пропевая его. «А-а-анка-а-а», – жеманно тянула Ира, обращаясь к ней на переменах.

Анка не любила эту девчонку. И теперь настороженно смотрела на Котова, не понимая, к чему этот спектакль с двумя телефонными трубками.

– Привет, Ир, – сказал Котов.

– Это пра-авда-а ты, – пропела Ирка, не скрывая изумления. – Я не подозревала, что ты знаешь номер моего домашнего.

– Я и не знал.

– Но как же тогда…

– Есть телефонный справочник!

– Ах, да-а-а…

– Так что узнать номер городского телефона даже проще, чем сотового!

– Понятно. Как-то не подумала. А ты… чего звонишь?

– Угадай.

– Ну-у… Не узнать же, что задано!

– Догадливая.

– Так чего тогда?

– Хотел выразить свое восхищение…

– Да-а-а?

– Ага.

– И чем же?

– Да мне понравилось, как ты Курбанову на школьном сайте разыграла, – Мишка хохотнул. – Мы с Ванькой оба оценили.

– Пра-авда-а-а?

– Само собой.

– А как вы вообще догадались, что писала я? А не… Гулька, например?

– Ну, ты даешь! А чье там любимое выражение: «нас отличает только физиология»?

– Пра-авда-а?

– Ага. Так и написала.

– Вот черт!

– И карикатура классная.

– Вам понравилась? Правда, на Аньку похожа?

– Ну… есть что-то. Ванька таких картинок целую серию где-то в Сети видел, поэтому сразу твою узнал.

– Вот черт…

– Здорово ты Анку к сюжету рисунка приплела, будто ее и рисовали.

– Ну-у… я подумала, раз девчонка на рисунках на Курбанову похожа, почему не воспользоваться?

– Я так и понял.

– А Курбанова купилась, представляешь? – засмеялась Ира. – Она, оказывается, в самом деле со своим плюшевым медведем так же возится!

– Серьезно?

– Ну да. Сама мне сказала!

– Выходит, ты случайно в точку попала?

Ира снова засмеялась.

Анка в ступоре слушала разговор по телефону, и уши ее горели ярче электрических лампочек: в жизни ей не было настолько стыдно! И так худо.

И на Гульку она зря взъелась, оказывается. Гулька вообще ни при чем, то-то смотрела на нее так странно, будто не узнавала. И не верила до конца в Анкину ненависть.

Зря, кстати, не верила.

Пусть, она, Анка, и ошиблась с этой карикатурой, но ведь позже Гулька предала ее еще страшнее…

Подло предала!!!

Анка будто сквозь вату слышала, как Миша с Иркой прощались. Как наглая Овчаренко напоминала о школьном новогоднем вечере, а Миша весело обещал угадать ее в любом карнавальном костюме…

В Анкиной душе пылал ад. Нет, ее душа вымораживалась сейчас бушующей на улице метелью.

Стекла на открытой лоджии гудели от бешеного напора ветра. Анке казалось, что ее дом – корабль, и звенящие паруса вот-вот не выдержат бушующего на улице шторма. И что за странные тени мелькают в снежной каше за окнами, какие гнусные хари…

Анка сморгнула слезы, в голове мелькнуло: «Злые, как ты! Гулька знать не знала о письме на сайте, а ты обозвала ее предательницей. При всех… Но она и есть предательница! – Анка уронила трубку на пол и не заметила этого. – А ты не лучше, ты даже хуже. Потому что предала первой. А Гулька… она просто ответила ударом на удар…»