Хозяйка ночи

Миша уже не говорил с Иркой, он в ужасе смотрел в окна. Сейчас он не видел метели, не видел снега, только свиту Хозяйки ночи. Свиту, рвущуюся отомстить ему. Или окончательно погубить Анку. Не дать ей ничего исправить. Ведь если Гулька в это время умрет, они победят – получат целый час в свое распоряжение и тысячи жизней ни о чем не подозревающих землян…

Миша подбежал к застывшей посреди комнаты Анке и встряхнул ее за плечи. Курбанова невидяще посмотрела на него, по ее лицу текли слезы.

– Где твоя волшебная палочка? – крикнул Миша.

Анка равнодушно кивнула на лоджию.

– Возьми ее, быстро!

В глазах девочки что-то мелькнуло, она взглянула на Мишку чуть осмысленнее. Шагнула на лоджию к горшку с давно высохшим кустом какого-то домашнего растения и вытянула из переплетения ветвей небольшую тонкую палочку.

Тени за окнами завыли так страшно, что подростков бросило в дрожь.

Анка ткнула в них пальцем и в страхе прошептала:

– Что это?

– Свита Хозяйки ночи.

– Что?!

– Ты о ней читала. Я тебе только что письма давал.

– Да… читала… но… что это – свита?

– Я знаю? – мрачно усмехнулся Миша. – Может, загубленные души. Или так изменились те, кто их лишился. Или просто страшная сказка, которую той девчонке рассказали в детстве…

– Сказка…

– Ожившая, блин, сказка, учти!

Анка в ужасе смотрела на беснующееся нечто за окнами.

Мишка озадаченно пробормотал:

– А ведь еще час назад ты их не видела…

– И сейчас не хочу, – Анка крепко зажмурилась.

Внешнее стекло гулко лопнуло. По нему побежали змеистые трещины, осколки беззвучно и страшно посыпались вниз, растворяясь в снежном месиве.

Миша закричал, пытаясь заглушить торжествующий вой за окном:

– Сделай же что-нибудь!

– Что? – проскулила Анка, не открывая глаз.

– Хотя бы сними проклятие с Гульки!

– Что?!

– Сними проклятие с Гульки Бекмуратовой!

– Так ты из-за нее ко мне пришел?!

– Да.

– Никогда, слышишь?! Никогда!

– Она может погибнуть!

– Пусть!

Анка открыла глаза, и Миша отпрянул: они снова были чернее ночи.

Анка с Мишей стояли друг напротив друга, стиснув кулаки. Они не замечали, что тени за окном вдруг притихли, и метель резко пошла на убыль, и снежные смерчи уже не прячут землю и небо. И вот уже первые звезды безнадежно запутались в ветвях высокой березы у самого дома.

Миша понял, что проигрывает, что Анька почти потеряна, поэтому-то свита Хозяйки ночи и притихла, уже празднуя победу. Еще чуть-чуть, и…

Ну, нет!

Эта глупая девчонка сама не понимает, что делает!

Зато он, Мишка, понимает.

Волшебная палочка в Анкиных руках блестела так, что было больно глазам. Словно ее ледяной панцирь испускал свой собственный свет – мертвенный, холодный и страшный.

И Анкино лицо показалось сейчас Мише неживым, будто вылепленным из снега. И очень похожим на то лицо, которое он видел всего несколько секунд в своей комнате, перед тем, как включил свет. Лицо Хозяйки ночи.

«Но Анка живая, – напомнил себе Миша. – Пока живая. И останется живой, как и Гулька…»

Миша заставил себя коснуться Анкиной ладони и поразился, насколько она холодная. И спросил:

– Почему?

Анка молчала.

– Почему ты не хочешь снять с Гульки проклятие?! – Миша сжал девичьи пальцы так сильно, что Анка вскрикнула от боли, и тьма в ее глазах стала менее плотной. – Ты должна его снять! Именно ты!

Курбанова сказала:

– Она предала меня.

– Нет, – Миша отрицательно покачал головой. – Это не Гулька. Это Ирка Овчаренко, ты же слышала.

Анка молчала.

– Ты слышала наш телефонный разговор?! Это Ирка! Поняла, нет? Ирка!

Стекло затрещало, Миша бросил взгляд на окно, и ему подурнело: он снова не видел улицы, так тесно жались друг к другу слуги Хозяйки ночи. Почему-то они казались Мише и страшными, и жалкими. Он старался не вспоминать, что когда-то все они были людьми.

Если верить Дикой кошке.

И ее ожившей сказке.

Миша больше не смотрел на окна – желание бежать отсюда прочь, наплевав и на Анку, и на Гульку, становилось нестерпимым.

И правда, чего ради он тратит здесь время и нервы? Кто они ему, эти глупые девчонки? Дед воевал ради друзей, это можно понять и принять…

И все же он не мог уйти.

Проклинал себя, но…

Миша рассматривал Анкино лицо – обычное девчоночье лицо, ничего особенного, как говорится, таких десять на дюжину. И глаза ее снова светлели, в них возвращалась голубизна. Только у самых зрачков радужки словно паутиной затянуло, никогда Миша такого не видел…

Миша осторожно сжал Анкины пальцы и упрямо повторил:

– Гулька не предавала тебя. Не предавала! И даже Ирка не предавала. Она просто глупо пошутила.

Анка без всякого желания, равнодушно сказала:

– Предавала.

– Нет.

– Предавала.

– Нет. Ты просто уперлась на своем… как малыши упираются, – и Миша язвительно заметил: – Выходит, Ирка действительно в точку попала. Ты, Курбанова, еще ребенок, считай, так и не выбралась из пеленок!

И Миша удовлетворенно отметил, что больно задел ее – вон как стремительно краснела упрямая девчонка. У нее даже уши заполыхали, и шея розовела на глазах, и аккуратные ключицы…

Анка вырвала пальцы из его руки и зло закричала:

– Ты не понимаешь!!!

– Это ты не понимаешь…