Хозяйка проклятого острова

В сопровождении экономки, бросавшей на него неодобрительные взгляды, Игорь вошел в столовую. Там стояла похоронная тишина.

При появлении зятя Суховской неловко положил телефон на край тарелки. Тамара перехватила трубку и убрала в карман.

Лесницкий посмотрел на тестя и растерял все слова. Расфокусированный взгляд Бориса был устремлен в стену справа от гостя.

Игорь сглотнул. Заготовленная для встречи фраза растаяла в мозгу, сменившись гулкой пустотой.

– З-здравствуйте, Борис Семенович, Тамара Львовна, – наконец выдавил он из себя, криво улыбнувшись.

– Здравствуй, Игорь, – ответила Тамара, но таким тоном, что Лесницкий сразу понял – зря он приехал.

И тем не менее он уже здесь, и надо играть свою роль до конца. Попытаться реабилитировать себя в глазах тестя и тещи.

Глядя на них, Игорь подумал, что с Тамарой будет проще договориться, и двинулся к ней, выставив перед собой букет.

На мгновение в голове вспыхнул образ, что это щит, защищающий его от огненных стрел из глаз тещи, но Лесницкий отмахнулся. Сейчас не до тупых картинок, надо думать, что говорить, как оправдываться перед тестем, чтобы не оставил без гроша в кармане.

– Это вам, Тамара Львовна, – попытался улыбнуться по-прежнему, уверенно и слегка вальяжно, но щека дернулась, выдавая напряжение и страх.

– Спасибо, – произнесла она ровно, но к цветам даже не потянулась.

Кивнула пожилой экономке, которая наблюдала всю эту неловкую сцену, как показалось Игорю, с плохо скрываемым злорадством. Он сжал кулаки. Старой жабе даже пришлось дернуть посильнее, чтобы забрать букет из его рук.

Больше всего напрягало, что ему так и не предложили сесть за стол. Экономку не послали за дополнительным прибором, а значит, Игорь больше не желанный гость в этом доме.

Да и Суховской все молчал, по-прежнему словно бы безучастно глядя в стену. И этот слепой взгляд наводил на Игоря тихий страх. А молчание говорило лучше всяких слов, что Лесницкому лучше поскорее объяснить свое долгое отсутствие.

Он дал себе мысленную пощечину, заставил собраться с духом и, слегка запинаясь, начал рассказывать загодя подготовленную и множество раз отрепетированную в зеркале заднего вида историю.

Его сбила машина. Он упал, ударился головой, очнулся в больнице и до вчерашнего дня не мог вспомнить даже свое имя.

Вот такое чудовищное совпадение.

Игорь не был голословен. Этот рассказ мог пройти любую проверку. Лесницкий озаботился доказательствами. Заехал в больницу на другом конце города и прикупил справку, которая подтверждала и травму, и амнезию. Врачиха затребовала много, пришлось отдать ей последнее Дианкино кольцо впридачу к немалой сумме. Так что карманы Лесницкого были пусты. Теперь все зависело только от милости тестя и от того, найдется ли Ленка.

Увлекшись рассказом и следя только за тем, чтобы его раскаяние выглядело искренним, Игорь упустил из виду, как меняется выражение лица тестя. Как углубляется складка посреди лба. Как сдвигаются брови. Как начинают двигаться желваки.

– Я лежал там совсем один, каждый день молился, чтобы вспомнить, кто я, как меня зовут, кто мои родные, потому что мне было так невыносимо одиноко… – ведомый вдохновением, Лесницкий пустил скупую слезу и вздрогнул от грозного окрика.

– Заткнись! – Суховской ударил кулаком по столу, отчего в тарелках зазвенели столовые приборы.

Затем грузно поднялся, опираясь руками на стол, и прохрипел с ненавистью, словно выплюнул из себя:

– Как ты смеешь, мразь? Как у тебя хватает наглости?

Игорь резко замолчал. Захлебнулся словами. Попятился от клокотавшей в Борисе ненависти.

Зря он сюда приехал. Зря отдал последнее врачихе. Не поможет. Тесть уже признал его виновным.

– Где Диана?! Где моя дочь?! – заревел Суховской, отталкивая стул назад и двигаясь в сторону зятя.

Слепые глаза смотрели прямо на Лесницкого. Будто видели то, что тот скрывает в душе.

И Игорь запаниковал.

– Я… я не знаю, где Ленка… – замер и тут же понял, исправился: – Диана! Я не знаю, где Диана!

Но было уже поздно. Его услышали.

Борис остановился, разом словно сдувшись. Тяжело осел обратно на стул, заботливо придвинутый Тамарой.

– Так вот как ее зовут… – прошелестел еле слышно.

Игорь медленно отступал к дверям. Здесь он оставаться больше не собирался. Суховской окончательно сбрендил из-за потери дочери. У него такое лицо сейчас было… Если б мог, убил бы его, Игоря. Точно убил.

Надо валить отсюда, пока есть возможность.

Лесницкий как раз ощупывал стену позади себя, когда прозвучал глухой голос Бориса:

– Садись.

Игорю даже пришлось переспросить:

– Что? – до того неожиданно прозвучало предложение.

Точнее – приказ.

– Садись, говорю!

Теперь перед Лесницким был прежний тесть – уверенный в себе, властный, грозный. Тот, кого он тихо побаивался и открыто заискивал при встрече.

Игорь отринул мысль о побеге. В душе зашевелилась надежда. Если Суховской настроен на диалог, может, все не так плохо, как показалось.

Все-таки Борис ни черта не видит. А значит, не обладает прежней силой.

Игорь убедил себя, что преувеличивает исходящую от тестя опасность, и опустился на указанный стул. Завтрак ему не предложили, но возмущаться и требовать омлет он не стал. Сначала надо понять, чего хочет Суховской, и как с ним можно договориться.

– Рассказывай, – велел Борис, вновь уставившись прямо на Лесницкого слепым взглядом.

– Что? – Игорь собирался сыграть удивление, но голос подвел, выдавая нервозность.

– Все рассказывай, – тяжело выдохнул Суховской. – Кто эта женщина, которую ты выдавал за Диану? Куда она делась? И где моя дочь?

“Я пропал. Он все знает”, – мелькнуло в мозгу.

План созрел мгновенно. Бежать отсюда как можно скорее. Борис слеп как крот, Тамара – всего лишь женщина. Заехать домой, взять вещи, которые можно продать. Еще бы смотаться к врачихе. Он успел заметить, как она положила деньги и кольцо в сейф. Пусть гонит обратно, жадная тварь, все равно от этой ее справки никакого толку.

Но он успел только вскочить и броситься к двери.

Створки распахнулись ему навстречу. Игорь затормозил, чтобы не врезаться в рослого мужика, шагнувшего в столовую. Вскинул на него удивленный взгляд и понял, что не успел.

Сбежать не успел.

Несмотря на то, что на незнакомце было обычное полупальто и мятые джинсы, до Лесницкого сразу дошло, кто это такой.

Тот даже не думал скрываться, сразу представился:

– Майор Тимофеев.

И тут же добил:

– Игорь Лесницкий, вы арестованы по подозрению в похищении своей жены Дианы Лесницкой.

Игорь с трудом сдержался, чтобы не хмыкнуть.

“Похищение”…

Знали бы они, что он на самом деле сделал с Дианкой! Но доказательств у них никаких нет. Его жена вернулась из свадебного путешествия живой и здоровой. А что там случилось в больнице, он знать не знает. С Дианой там находился папочка, вот у него и спрашивайте.

Сейчас и жадная врачиха, и справка виделись перстом провидения. Если не поверят, что лежал в больнице с амнезией, можно “признаться”, что ушел в загул, боялся, что жена узнает, потому и подкупил докторшу.

Алиби казалось очень складным. И это успокоило Игоря. Все будет нормально. Ведь никто не знает, что он утопил Дианку на Бали.

Лесницкий терпеливо позволил двум молодцам в полицейской форме надеть на себя наручники и, не сопротивляясь, вышел с ними из столовой.

Уже в дверях он услышал голос Тимофеева:

– Спасибо за звонок, Борис Семенович. Сами бы мы его долго искали.

“Ах ты гад”, – дернулся Игорь.

Он обернулся и наткнулся на слепой взгляд Суховского.

Тесть буравил его глазами.

***

Риналия ди Антрес рассматривала свое отражение в зеркале.

Светлую, почти без морщин кожу, блестящие волосы. Глаза. Ее, прежние, с искорками тьмы, плескавшимися в глубине зрачка.

Она знала, что вернется к себе прежней. Ибо это было предсказано. Но только Бездна знает, как же приятно снова видеть свое отражение.

Настоящую себя, а не морщинистую старуху.

Как приятно вновь стать привлекательной женщиной.

И находиться рядом с мужчиной, в которого когда-то была влюблена.

Ормонд ле Блесс, капитан “Золотого ястреба”, герой Аквилении. В свое время о нем грезило все женское население столицы. Без исключения. Даже сгорбленные старухи шамкали его имя беззубыми ртами.

Риналия была счастлива, когда на первом балу капитан пригласил ее на танец. Но отец, граф ди Маран, быстро объяснил единственной дочери, что человек с приставкой “ле” не может стать для нее достойной партией.

Ее судьба – выйти замуж за аристократа из магического рода. Только на таких условиях ее собственная магия перейдет потомкам по наследству.

Так в ее жизни появился герцог ди Антрес.

Впрочем, из всех достоинств у него была лишь фамилия да невнятная семейная легенда о родстве с королевским Домом.

Первая брачная ночь оказалась ужасной. От боли и отвращения Риналия впала в беспамятство. Лишь спустя сутки молодая женщина открыла глаза, которые были наполнены тьмой.

“Заботливому” супругу Риналия сообщила, что уничтожит его, если тот посмеет еще хотя бы раз поднять на нее руку. Герцог оказался понятлив. Теперь в покои супруги он являлся только по приглашению.

А Риналия занялась изучением своей силы под руководством первых магов страны. Обуздала ее, подчинила и получила должность придворной магички.

Капитан “Золотого ястреба” больше не занимал ее мысли. Он редко появлялся при Дворе, а если и появлялся, то не принимал участия в разных увеселениях, а скромно стоял возле младшего принца. Молодая перспективная премагичка с ним не общалась. Их пути с Риналией разошлись.

Лишь иногда, встречая в толпе разодетых придворных его суровое лицо и прямой взгляд, герцогиня ди Антрес испытывала тоску.

А потом она забеременела.

Сначала все шло хорошо. Почти до последнего дня. Даже когда маги Даргаса под предводительством Сальи ди Нарде напали на Аквилению, Риналия была уверена, что победа над ними – лишь дело времени.

Но вражеская армия докатилась до ворот столицы, оставляя за собой следы разрушений, трупы и кровь.

В тот день герцог ди Антрес попрощался с супругой, взял оружие и ушел на городские стены, как и многие другие мужчины. И так же, как они, не вернулся.

Риналия тоже рвалась защищать столицу, несмотря на большой живот. Но начались схватки, и ей пришлось укрыться в подвале дворца, где прятались женщины и дети.

Вот тогда-то, крича от боли и впадая в беспамятство, она впервые увидела картины будущего.

Ее, дочерей, всей страны.

Ужас сковал герцогиню ди Антрес.

Очнувшись с двумя младенцами на руках и слыша, как рушатся стены, она хотела бежать к королю. Рассказать, что узнала. Отговорить от безумной затеи сдаться. Предупредить.

Но не смогла даже двинуться с места.

Потому что внезапно пришло понимание: это должно свершиться. Она ничего не изменит. Любое вмешательство сделает только хуже.

И все же боги оставили ей лазейку.

План был гениален и прост: отправить своих дочерей в другой мир, туда, где нет магии, где Салья не сможет до них дотянуться. Где время течет иначе, почти в два раза медленнее. Там они успеют достаточно повзрослеть, чтобы принять свою судьбу.

Но чтобы исполнить это, ей придется отдать свои силы. Все, до последней капли. А вместе с ними – молодость и красоту…

Из-за занавески раздался стон, отвлекая Риналию от тяжелых воспоминаний.

Магичка резво поднялась с табурета, успев в который раз порадоваться гибкости и силе молодого тела. Провести почти одиннадцать лет старухой – то еще испытание.

Она с легким трепетом откинула занавеску.

Ормонд, полностью замотанный бинтами, за исключением щели для рта, раскинулся на узкой лежанке, слишком короткой и тесной для него. Капитан снова дернулся и застонал.

Риналия подхватил с полки глиняную кружку с отваром, пошептала над ней и поднесла к губам ле Блесса. Спустя несколько мгновений раненый затих. Тело расслабилось, судорога перестала сводить его пальцы.

Женщина отставила кружку и очень осторожно, со щемящей нежностью провела тыльной стороной ладони по бинтам, там, где находилась щека капитана ле Блесса.

По лицу Риналии скатилась слеза. Она смахнула ее рукавом и улыбнулась:

– Все будет хорошо, обещаю. Теперь все будет хорошо.