Хозяйка Шварцвальда

– С нерадивыми студентами тоже сработало.

Явившийся в учебный класс Полифем не добавил Кристофу тяги к знаниям, но устрашил достаточно, чтобы он больше не зевал на уроках. А то неизвестно, кто следующий придет по приказу Фауста!

Заметив интерес хозяина, Мефистофель несколько раз опоил Кристофа вином до беспамятства. Доктору это не понравилось, и он запретил демону подливать слуге. Тогда, кажется, впервые на памяти Вагнера они поссорились. Кристоф как раз чистил в углу плащ Доктора. Обычно, если этим двоим хотелось поговорить, его прогоняли, но тут, видно, в пылу ссоры оба забыли, что они не одни в комнате.

– Я не желаю, чтобы ты его спаивал, – с нажимом произнес Фауст. – Если бы мне был нужен в услужении пьянчуга, я бы вытащил его из любой канавы у трактира.

– Я ему вино насильно в глотку не заливал, – Мефистофель с ленцой растягивал слова. Он катал по столу серебряную монету, то и дело заставляя ее замереть на ребре. – А ты, господин мой, кажется, куда больше озабочен мальчишкой, чем своими амбициями. Неужели все дело в том, что он хорошенький?

Хотя демон тоже называл Фауста господином, звучало это совсем иначе, чем из уст Кристофа. Доктор не шелохнулся, но Вагнер заметил, как у него заходили желваки, а взгляд остекленел. Мефистофель не дал ему ответить. Он подался вперед, положив локти на стол, и рукава их рубашек соприкоснулись.

– А как же наши планы, Иоганн? При первой встрече ты покорил меня своим умом. Другие умоляли дать им власть, деньги и сотню лет жизни, чтобы провести их в бесконечном угаре среди шлюх и собутыльников… Продли я их существование хоть на тысячу лет, они бы и тогда ничего не создали. Черви, недостойные даже котла в аду! Ты же явился ко мне совсем другим. Ты тоже просил время. Вспомни, зачем?

– Чтобы закончить свои эксперименты и проникнуть в самую суть вещей, – бесцветным голосом отозвался Фауст. – Я хотел завершить великое делание[5] и передать свои знания следующим поколениям.

Мефистофель откинулся на спинку стула. Монета сделала полный круг по столу и остановилась на ребре перед Доктором.

– А чем ты занят вместо этого? Учишь тупицу, который ноет каждый раз, когда его сажают за книги. За свою никчемную жизнь этот щенок по доброй воле не прочел ни строчки!

В груди Кристофа вспыхнула ярость – во многом из-за того, что в словах Мефистофеля была своя правда. В число его добродетелей прилежание не входило. Все же, когда об этом сказал демон, у Кристофа кулаки зачесались ему врезать.

– Смотрю я на тебя, – заметил Мефистофель, вставая и запахивая плащ, – и вижу все тех же бесконечных нытиков, кому по случайности удалось докричаться до нашего брата: «Дай, дай, дай, дай, дай!»

Фауст резко поднял голову:

– Я ничего не просил у тебя после того, как мы ударили по рукам. – От его голоса Кристофа бросило в дрожь, таким он был уставшим и пустым. – Необязательно сопровождать меня, если тебе в тягость моя компания. Дождись срока и забирай то, что тебе причитается.

– Дурак ты! – с неожиданным жаром выплюнул демон уже у самой двери. Он обернулся так резко, что плащ снова распахнулся. Сверкнула в свете камина золотая вышивка. – Как ты не возьмешь в толк? Если бы мне было плевать, я бы давно оставил тебя! Ты думаешь, я таскаюсь с каждым, кто подписал Пакт? Услышь меня, Иоганн! Я хочу, чтобы ты преуспел. Больше всего в этом мире я желаю, чтобы ты достиг своей цели! Чтобы, когда твоя душа спустится в ад, мы оба знали, что она горит не напрасно!

Он ушел, хлопнув дверью с такой силой, что ветер задул почти все свечи. Осталась гореть только та, что стояла на столе перед Фаустом. Кристоф смотрел на лицо учителя, которое словно плавало в темноте отдельно от тела. Бросилось в глаза, что Доктор уже не молод. Жестокий свет вычерчивал каждую морщинку в уголках его глаз, набрякшие веки и седые волосы на висках.

Оба долго сидели неподвижно. Потом Кристоф вдруг сказал:

– Я буду учиться.

Фауст вздрогнул и растерянно посмотрел в угол.

– Ты все это время был здесь?

Вагнер встал дрожа. Голова гудела, хотелось плакать и кричать одновременно. Вместо этого он подошел к Фаусту и, бухнувшись на колени, схватил его руку. Его трясло от ненависти к Мефистофелю, но еще больше – от ненависти к самому себе, к своей тупости, к ленивой бестолковой голове и неповоротливому уму. Доктору следовало выбрать кого-то другого. Уж точно не подавальщика в кабаке!

Тяжелая рука Фауста опустилась на его голову, погладила.

– Я буду учиться, – упрямо повторил Кристоф. – Я выучу все, даже если на это потребуется сотня лет. Даже если мне самому надо будет продать душу!

Доктор запустил руку ему в волосы и потянул, заставляя поднять голову. Никогда прежде Кристоф не видел его таким серьезным.

– Никогда, – сказал Фауст, – никогда так не говори.

Глава 8