Хозяйка ворон и железный доктор

Может, именно из-за подобных размышлений доктор не боялся Пустоши и не чурался использовать ее для раскрытия преступлений. Вот и сейчас проще всего было пойти туда за горе-водителем. Вообще-то за самовольный уход в чужие воспоминания по голове не гладили: никто не мог гулять по Пустоши без разрешения – требовалась долгая бумажная волокита с заполнением бесконечного числа бланков и согласия родственников. Собственно, на этом зависала половина дел: пока получали согласие, от памяти свидетеля, жертвы или обвиняемого оставались одни обрывки, и дальше приходилось разбираться по старинке. В управлении Рейн, скрипя зубами, следовал правилам. Но, во-первых, сейчас он был не в управлении, а во-вторых, штрафов не боялся. Ну, поругает его Вистон, лишит премии – в первый раз, что ли?

Сначала он даже думал наведаться в Пустошь до появления стражей, но, поразмыслив, отложил визит до их приезда. Все-таки дорога пустынная, и оставлять женщину одну, пока сам валяешься без сознания, точно не стоит. Он не был параноиком и благодаря целителям не помнил встречу с троллями, но знал – в горах лучше быть настороже.

Благородный порыв имел последствия: Фертан не захотел отпускать его в Пустошь. Ни сейчас, ни после. И припомнил все тридцать два параграфа кодекса, по которому не предоставлялось возможным просматривать чужие воспоминания. В другой раз Рейн отступил бы, дождался бы разрешения, но…

Вистон дал ему карт-бланш. Грех не воспользоваться. Пусть даже начальник спросит за это двойную или тройную цену. Наверняка спросит, причем неважно, будет ли Рейн использовать его имя или нет.

Упоминание комиссара столичного управления подействовало как надо. Рейн пропустил мимо ушей «проклятый аристократ» (не угадали, он обычный выходец из третьего сословия) и «столичный сноб» (здесь тоже можно поспорить), сказанные сквозь зубы, и уселся рядом с трупом. Положил ладонь на окровавленный лоб.

– У тебя час. Не вернешься вовремя – напишу докладную, и плевать, кто тебя прикрывает, – услышал он злое предупреждение и провалился в Пустошь.

Попасть с горной дороги в сонный в утреннем свете паб – то еще приключение! Знакомый, к слову, «Ржавый гвоздь» – Рейн узнал и бармена, и обстановку. Официант прошел сквозь мага, не заметив его, и прямиком направился к стойке. Пустошь воссоздавала мир глазами убитого, а значит, именно здесь выпивал их преследователь.

Улицы города покрывал сизый туман, характерный для мира мертвых и их воспоминаний: похоже, выходить наружу Эрни не собирался.

А вот Рейн вышел. Хотя бы для того, чтобы немного пройтись по брусчатке собственными ногами – он и забыл это потрясающее чувство. Даже холод Пустоши не портил впечатлений. Здесь ему не нужны были протезы, он был таким, как семь лет назад, до встречи с троллями.

В отражении в окне промелькнуло лицо без металлических вставок, и Рейн хмыкнул, наблюдая, как губы искривляются в нормальной улыбке. Было время, когда он прятался в Пустошь от реальности. Может, оттого и пошел в патологоанатомы – на его работе уходить в Пустошь приходилось куда чаще, чем на любой другой. Пусть ненадолго, но тут он снова ощущал себя цельным. Человеком, а не чудовищем.

Пустошь затягивала, обещая забвение и покой. Тогда ему помог вернуться Квон, и первое время присматривал. Наверняка думал, что делает это незаметно, и жутко бесил своим вниманием и заботой. Но с каждым днем Рейн понимал, что именно этого ему не хватало – не жалости, а крепкой руки друга, готового встать рядом и принять его таким, каков он есть.

Доктор подозревал, что их первая и последующие встречи были не случайны, по крайней мере, поначалу, пока шапочное знакомство не переросло в крепкую дружбу. Квону было плевать на его металлические ноги, руку и прочие замененные части тела, на рубленую механическую речь. Они научились понимать друг друга с полуслова.

Квон ненавязчиво вправил ему мозги. Не случайно ведь считался одним из лучших менталистов столицы. Тогда Рейн перестал прятаться в Пустоши при любом удобном случае.

Но всё же – как хорошо! Не хватало разве что сигареты, затянуться терпкой горечью. Рейн не был заядлым курильщиком, но не отказывался при случае. Сейчас, в мрачной обстановке Пустоши, сигарета пришлась бы кстати. А так приходилось лишь вдыхать дымные запахи из паба да наблюдать за скрытым в тумане городом.

Он открыл карманные часы, запоминая время. Прежде чем попасть в чужие воспоминания, доктор отсчитал порядка шести часов, именно столько они провели в городе. Вряд ли кто-то заказал Кайлу раньше – женщина никому не сообщала, что поедет в Ансельм. Либо недоброжелатель увидел ее там, либо подсуетился кто-то из отеля. Дядя или муж? Их реакция на появление Кайлы была весьма однозначной.

– Что там такого интересного? – звонко поинтересовались за его спиной.

– Ничего. Я просто…

Рейн оборвал себя и обернулся, с неверием уставившись на стоящую позади него Кайлу. Конечно, как и любой маг, она способна ходить по туманным дорогам, но… что она тут забыла?

Этот вопрос он задал вслух.