Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски

Марина убрала плед, поправила накидку на диване и пошла вслед за сыном. Егорка стоял перед «мойдодыром» и покачивался на носочках, разглядывая разные баночки на зеркальных полках. Увидев материнское отражение, улыбнулся:

– У дедушки всяких шампуней столько же, сколько у тебя! Не знаю, какое мыло выбрать…

– Давай понюхаем, – улыбнулась она, снимая с полки ближайшую баночку с жидким мылом. – Вот, например, конфетами пахнет.

Егорка сунул нос в баночку и согласно кивнул:

– Вот этим и помоемся.

– Будешь пахнуть карамельками, и я тебя ночью съем! – округлив глаза и понизив голос, пообещала Марина, слегка ущипнув сына за бочок, и тот засмеялся заливисто, как будто колокольчиком зазвенел.

На какой-то момент Марине стало даже легче на душе от этого беззаботного детского смеха, от прикосновений нежных маленьких пальчиков к своим рукам. На миг все плохое ушло…

– Мамуля… ты зачем плачешь? Мне прямо под футболку капнуло! Мам! – Егор теребил ее за руки, но Марина почти не слышала его, занятая мыслями о Женьке, о том, сможет ли помочь ему на этот раз.

…Люся приехала как раз к ужину. Марина с Егоркой и Виктором Ивановичем сидели за столом в кухне и пробовали стейки из говядины, запеченные с грибами и сыром. Отец, услышав звонок, сразу сказал моментально выпрямившейся на стуле дочери:

– Не волнуйся, это Люсенька приехала. Она звонила, пока вы спали, сказала, что к этому времени будет.

– Мам, кто это – Люсенька? – шепотом спросил Егорка, когда дед вышел в коридор.

– Это жена твоего дяди, – объяснила Марина, чувствуя, как сильно нервничает – правая нога неприятно подрагивала, пришлось закинуть на нее левую, чтобы дрожь в колене не бросалась в глаза всем. Очень хотелось курить, но встать из-за стола она не могла – упала бы.

– Дяди? – допытывался меж тем Егорка. – Того, что приезжал в Бристоль?

– Нет, другого… помолчи пять минут, мне нужно подумать! – велела мать, и мальчик обиженно засопел, снова принялся за еду.

«Что они там так долго? – думала Марина, прислушиваясь к звукам в прихожей. – О чем говорят, интересно? И как вообще сейчас все пройдет?»

Наконец послышались шаги, и на пороге кухни появился отец в сопровождении невысокой, худощавой женщины в защитного цвета форме с майорскими погонами.

Людмила почти совсем не изменилась с момента их последней встречи на Маринином дне рождения. Та же толстенная коса венцом вокруг головы, та же легкая улыбка. Разве что морщин добавилось…

Коваль неловко поднялась со стула и замерла, глядя на невестку. Та, хоть и была предупреждена свекром, но все же не смогла сдержать возглас удивления:

– Марина?! Господи… какой кошмар… как живая…

При этих словах Коваль почему-то развеселилась и фыркнула, за ней улыбнулся отец, а потом и Людмила, сделав два шага, обняла воскресшую родственницу и рассмеялась:

– Несу чушь какую-то! Маринка, ну, надо же! Ну-ка… – Она отстранила Марину от себя, внимательно вгляделась в лицо. – Ни за что не узнала бы, если бы на улице столкнулись. И прическу сменила… блондинка!

– Да… – неопределенно произнесла Коваль. – А ты все такая же, Люся…

– Ой, скажешь тоже! – отмахнулась она, подвигая ногой табуретку и садясь рядом с Егором. – А это кто у нас такой большой?

Мальчик растерялся, посмотрел на мать, словно прося поддержки.

– Это мой сын, Люсенька, Грегори. Но можно Егор.

– Он по-русски разговаривает?

– Разговариваю, – кивнул мальчик. – Я хорошо разговариваю, еще по-французски умею…

– Ух ты! – восхитилась Люся, обняв его за плечи. – Да ты просто ученый! А сколько тебе лет?

– Пять. Скоро будет шесть.

Людмила изумленно покачала головой:

– Ты смотри! Я думала, он старше, разговаривает-то совсем как взрослый! И красавчик такой… ну, с такими данными, как у мамы, немудрено.

Людмила не заметила, как при этих словах чуть заметно передернулось лицо Марины. Она не собиралась обсуждать тему рождения Егора ни с кем, он только ее сын, и не было у него никогда другой матери.

– Девочки, хватит болтать, ужин остыл совсем! – вмешался отец, подавая Люсе тарелку со стейком. – Ешь, Люсенька, ты ведь с работы.

– Да, спасибо. Вот, хоть ужин дома не готовить, – заметила Люся, ловко орудуя вилкой и ножом. – Коваль сегодня на дежурстве, приедет поздно, сразу спать рухнет.

– Пьет? – осторожно спросил Виктор Иванович, и Люся кивнула головой:

– А то! Каждый день, хоть чуть-чуть, но вмажет, иначе руки трясутся. Он ведь и машину уже сам не водит, с водителем ездит. Хоть это понимает, и то ладно. Видишь, какие новости у нас? – обратилась она к вяло ковыряющей в своей тарелке Марине. – Братец твой совсем с катушек сошел. С Колькой вообще не общается, особенно после того, как тот дочку в честь тебя назвал. Ты извини, я юлить не умею, прямо все говорю…

– Я не обижаюсь, Люся, – неожиданно мягко сказала Марина, откладывая в сторону вилку. – Я все понимаю. И у Дмитрия достаточно причин ненавидеть меня.