Хозяйки тумана

Ната отпрянула. Сорвала с головы шлем, швырнула в сторону. Нет! Никогда она не уступит любимую какому-то молокососу, всё достоинство которого заключено в обрубке плоти, болтающемуся между ног! «Хотела бы я знать, как тебе это удастся», – всплыли в памяти слова, сказанные когда-то Ивон. Ната вскочила, яростно заметалась по комнате. Никогда! Кровь больно стучала в висках, не давая сосредоточиться. «Моник, милая, так нельзя! Ты должна быть со мной! Только со мной!»

Она выбежала в коридор. План действий выкристаллизовался где-то на дне сознания. «Я не позволю тебе уйти!» Рванулась в медицинский кабинет. У Ивон должно быть что-нибудь подходящее. Где же она это держит? Распахнула стеклянные створки аптечного шкафа, упаковки и тюбики посыпались на пол. Какой только дряни здесь нет! Нужно смотреть внимательно, чтобы не перепутать. Ага, вот то, что требуется!

Она схватила заветную ампулу, облегчённо вздохнула. Нет, Моджаль никуда от неё не денется.

Под куполом исследовательского комплекса стояла ночная тишина. Все спят, измотанные бешеной гонкой со временем, лишь Гилл сидит в кабинете моделирования, в который раз проверяет своё детище. Пусть сидит! Моник нежно провела ноготком по груди возлюбленного. Илья улыбнулся, такой родной, близкий, понятный. Спросил:

– Ника, тебе, в самом деле, понравилось?

– Да. Даже страшно немножко. Будто в последний раз.

– Что ты такое говоришь! – Альментьев повернулся на бок. – Почему в последний раз? Кто помешает нам быть вместе?

Моник вздохнула. Он плохо знал Гилл, не понимал, на что та способна в горячке. А она понимала. Слишком хорошо понимала. И боялась того, что произойдёт, когда Ната узнает об измене. Не за себя боялась – за него. Но и отказаться не могла от этого чуда, подаренного ей Небом, от звука его голоса, от сильных, крепких объятий, от запаха кожи и вкуса поцелуев. Поєтому, отдавшись течению, плыла, надеясь, что пропасть, в которую предстоит рухнуть, ещё далеко.

…Однако пора возвращаться к себе в комнату. Моник быстро поцеловала любимого, вскочила.

– Куда ты спешишь? – Илья сел, наблюдая, как она поспешно натягивает пижамные штанишки.

– Не хочу, чтобы Ната заметила моё отсутствие. – Моник наклонилась, прижалась на мгновение к нему. И тут же отстранилась, шагнула к двери. – Пока! Спокойной ночи!

– Ника, постой!

Илья вскочил следом, но она уже выскользнула из его комнатушки. Дежурное освещение холла услужливо вспыхнуло, делая матовым панорамное окно во всю стену. Жутковато, должно быть, спать у самого шлюза, зная, что за тонкой, пусть и прочной перегородкой выходят на охоту невидимые в тумане твари. Моник зябко передёрнула плечами и шагнула в открытую дверцу лифта.

Коридор на втором ярусе был пуст. Она осторожно прошмыгнула мимо развилки, ведущей к исследовательским помещениям, остановилась у двери своей комнаты, напряжённо прислушалась. Нет, это не её комната! Её место не здесь – внизу, рядом с Ильёй.

За дверью было тихо. Конечно, Гилл ещё работает, иначе уже подняла бы панику, разыскивая её. Решительно ткнула ладонью в дверь, шагнула. И застыла, как оглушённая.

Ната сидела на кровати, едва различимая в тусклом свете ночника. Ждала. У Моник мгновенно пересохло во рту.

– П…привет. Ты давно пришла?

– Недавно.

– Я выходила на минутку… Голова что-то разболелась. Я была в медкабинете…

– Да. – Гилл кивнула. – Не надо ничего объяснять. Иди ко мне.

Моник настороженно приблизилась.

– Почему ты не ложишься? Что случилось?

– Присядь.

Она покорно опустилась рядом с подругой. Та взяла её руку, отодвинула к локтю рукав.

– Моджаль, я не могу отпустить тебя. Понимаешь?

В предплечье ужалило.

– Ай! Что ты сделала?!

Гилл разжала пальцы, уронила на пол пустую ампулу.

– Не пугайся, это снотворное. Когда ты проснёшься, всё вновь будет как прежде. Доверься мне.

Моник вскочила, выдернула руку. Попыталась выбежать из комнаты, но голова вдруг закружилась. Она пошатнулась, взмахнула руками в поисках опоры. Подруга уже была рядом, подхватила, не давая упасть, крепко прижала к себе.

– Моджаль, любимая, у нас всё будет замечательно!

Моник беспомощно уткнулась в её тёплое, бывшее так долго родным плечо.

– Ната, прости, но я тебя не люблю больш…

Пол под ногами исчез, и она рухнула в чёрную бездну, без звуков, без запахов, без мыслей.

Она уже знала, что никогда из неё не вернётся.

Гилл осторожно уложила бесчувственное тело на постель, стащила распашонку, штанишки. «Всё будет хорошо, любимая, всё будет хорошо». Она повторила это шёпотом несколько раз, не осознавая, как заклинание. Затем обхватила подругу под мышки, приподняла, попятилась к двери. Сминаемый пластик ампулы жалобно хрустнул под ногой. Моник, оказывается, тяжелей, чем она думала. Ничего, донесёт, здесь недалеко.

На двери экспериментального бокса не было ни феромонных замков, ни папиллярных, ни магнитных, – теперь им незачем скрывать свою работу. Вот и пришло время… Ната аккуратно положила тело на металлический постамент под сеткой излучателя. Спящая выглядела такой беззащитной. «Всё будет хорошо», – вновь повторила мысленно. И опрометью выбежала в коридор.