Хозяин

– Она невиновна, – рычу сквозь зубы, расправляю плечи.

– Нет, а может, да, тут уж какое заключение напишут патологоанатомы. Думаешь, передоз? Чтоб все уважаемые семейства Турции знали, что сын Азиза сдох в гостинице обдолбанный? Такого не будет, а значит, мы или молимся, чтоб он выжил, или ищем козла отпущения.

– Я сам его убью, если очнется.

Рав устало качает головой.

– Я на дом – убалтывать Лейлу, еще к ментам заеду и в больничку, шугану их там, чтоб молчали и делали все как надо. Охрана снаружи, в соседней квартире и на подземной парковке. Парни привезут еду и одежду девушке.

Остался один, посмотрел в темное небо, на нем так много ярких звезд, кажется, вечность их не видел. Рав прав, все серьезно, после этого случая наше сотрудничество может оборваться, придется выплачивать неустойку, да хорошо бы только деньгами.

Камар будет мстить всем, даже тем, кто непричастен, за смерть сына, хоть он и конченый ублюдок. Я бы сделал так же. Я и делал так же. Резал голыми руками тех, кто был причастен к смерти семьи.

А вот сейчас новость о том, что девушка беременна. Не поверил, да и как это сделать, если я всегда в гондоне?

Зашел в квартиру, снял рубашку, в ванной умылся, голова гудела, хотел лечь на диван и подремать до утра, но ушел в спальню. Здесь была только большая кровать, кресло и встроенный шкаф. Моя городская квартира, в которой я нахожусь в третий раз.

Лиана спала, на полу стакан с водой, она приняла душ, укуталась в полотенце, так и заснула. Влажные волосы, бледная, ресницы дрожат, накрыл покрывалом, сел в кресло, продолжая смотреть на нее.

Свет из коридора тускло освещал спальню и эту хрупкую девушку. В ней столько силы и смелости, а еще сексуальности, вроде ничего особенного, но она настоящая, откровенная. Беременная. Надо еще разобраться, чей это ребенок.

Мой.

Иначе и быть не может.

Озноб пробежал по спине, стало страшно от своих эмоций, я не переживу, если все это правда, и с ним что-то случится. Мои руки и так в крови по локоть, мои мысли давно не были светлыми, я грешен, очень, какие могут быть дети?

Не помню, как уснул, сидя в кресле. Снились глаза Ринаты, она так странно смотрела, а потом улыбнулась. А еще был отчетливо слышен детский смех, ребенок звал папу, хотел ему что-то показать, а я шел на голос, зная, что зовут меня.

Проснулся, не сразу понял, где я, солнце заливало лучами спальню, шея затекла, кровать пустая, оперся руками о колени, потер лицо, оброс как шакал, побриться хоть надо. Пошел искать Лиану и остановился в проеме кухни, чувствуя запах кофе и еды, а потом уже увидел девушку.

На ней была моя рубашка, девчонка тянулась до средней полки за банкой, ступни голые, встала на цыпочки, ткань поползла вверх, обнажая бедра. На них видны ссадины и синяки, поморщился. Не помню, когда последний раз, в какой жизни я просыпался с женщиной, мы были одни, а она готовила в моей рубашке завтрак.

Лиана достала что хотела, открыла, понюхала содержимое, чихнула, а я улыбнулся. Но вот девушка замерла, обернулась, отошла в сторону, прячась за стол.

– Доброе утро, – заправила волосы за ухо, прикусила губу.

– Что ты делаешь?

– Завтрак. Рано утром тошнило, а сейчас жутко захотелось есть.

– Что ты приготовила?

– У дверей стоял пакет с едой, а это омлет с помидорами и сыром, еще кофе и тосты с джемом. Здесь очень много техники, с плитой кое-как разобралась.

Подхожу ближе, хочу коснуться ее, просто почувствовать, что она настоящая, что она вот сейчас со мной, мы так мало общались. Может быть, пора начинать быть снова человеком, а не зверем, как все считают?

– Вы будете омлет?

– «Ты», называй на «ты», меня зовут Мурат.

– Я знаю.

Что-то изменилось в ней, во взгляде – сейчас, в этом помещении и между нами. Меня не гнетет прошлое, я просто хочу говорить с ней, слушать, прикасаться.

– Я такой подонок, да?

– Нет.

– Не обманывай.

– Я не обманываю. Подонки – они другие.

– Встречала?

– Да.

Подняв руку, тянусь к волосам, но вместо этого резко подхватываю под ягодицы, усаживаю на стол. В ее глазах отражается солнце, зеленые, ядовитые, немного волнения.

– Не бойся.

– Это трудно.

– Я не сделаю больно.

Веду костяшками по скулам, задевая губы, смотрю только на них, в горле пересохло, сглатываю ком. Вздрагиваю, когда Лиана касается моих плеч, ладонь прохладная, но в груди от этого разливается горячая, огненная лава.

Делаю что хочу, большее не сдерживая и не контролируя себя. Целую, сминая мягкие влажные губы, привкус сладкого, глотаю ее стоны, хочу до одури эту девушку. Задрав рубашку, трогаю гладкую кожу, теплая, нежная, мну ягодицы.

Рубашка летит в сторону, теперь она голая, на кухонном столе, губы зацелованные, щеки горят. Отойдя на шаг, любуюсь, расстегивая джинсы, спускаю их вместе с бельем, член стоит, сжав головку, провожу по нему несколько раз.

Лиана смотрит вниз, на мои движения, тяжело дышит, губы приоткрыты, соски просят моих ласк. Склонившись, целую их, засасывая, облизывая, это некий гребаный экстаз, сука, наркотик, она вся для меня доза рая. От которой я так долго отказывался.