Хозяин

– Неважно что или кого, Осман посмел ослушаться в моем доме у меня в гостях, у него хватило наглости забрать того, кто ему не принадлежит, – мой голос раскатился эхом по гостиной.

– Ты о той девке, да? О служанке, об этой шлюхе…

– Закрой свой рот и не смей никогда говорить о ней, ты поняла меня? Ты поняла?

Хватаю Лейлу за шею, она бледнеет от шока, пятится назад. Наверняка эту турецкую принцессу никто так никогда не трогал, никто не смел сказать ей и слова против. Тетка начинает блажить на своем языке, стучит по моей спине, но я не душу ее племянницу, лишь держу, смотря в глаза, пытаясь разглядеть, поняла она мои слова или нет.

– Звони брату, сейчас! Я жду!

Отпускаю, Лейла падает на диван, держится за шею, в глазах слезы.

– Да, я чудовище, я хуже чудовища, я могу убить, ударить, могу закопать живьем. Ты думала, что три раза моргнешь глазами, и получишь что хочешь? Меня получишь? Звони и узнавай, где он, а потом я поеду убивать его, если узнаю, что он украл мою служанку.

– Хасан, зря ты так, не надо было с дочкой Азиза так.

– Ты, сука, хочешь еще? Ты, блять, ее упустил, ты, сука, только ты виноват в этом!

Повышаю голос, у самого кровь гудит в ушах, сжимаю кулаки, опасное состояние, давно такого не было. Тогда помог алкоголь, много алкоголя и огонь, в котором я спалил наш дом. Подожгу и этот, не раздумывая, так колошматит внутри.

– Да сбежала она, почуяла свободу и ушла, растворилась в толпе. Девчонка только этого и хотела, про паспорт спрашивала. У отца не появлялась, узнавал.

Нет, не могла она уйти, не могла, чувствую это.

– Звони, блять! – пальцы дрожат, Лейла набирает брата. – Громкую включи.

Выполняет, слушаем длинные гудки, они рвут нервы, режут до крови.

– Рав, где третья машина, там GPS есть, отследили?

– На окраине у сварного съезда, ребята уже поехали.

– Он не отвечает, что делать? Ты ведь не тронешь его, Мурат? Отцу это не понравится.

Тетка причитала по-турецки, Лейла выдавливала из себя слезы, но глаза блестели гневом. Не понравилось, ой как не понравилось, что я с ней так обошелся.

Еще как трону, и мне до пизды ее папа, нельзя трогать чужое, нельзя!

– Я хочу уехать прямо сейчас, я не хочу находиться в этом доме.

– Как ты сразу заговорила, а еще час назад тебе все нравилось, ты чуть ли в штаны ко мне не лезла. Расскажешь тетке? Это так поступают скромные восточные девушки?

Не стоило этого говорить, но, сука, не могу сдержаться. Гудки все идут, Лейла набирает брата, теперь не смотрит на меня.

– Хасан, есть адрес, отследили телефон.

Вышел, на ходу заворачивая рукава рубашки, надо было самому ее везти, куда там она хотела, чтоб вот так не дергаться. Совсем умом тронулся из-за девчонки, понимаю это, но, сука, ничего не могу с собой сделать. Прикипел за эти недели, привык, а не должен был.

Отзывчивая до одури, красивая, откровенная. Даже сейчас пальцы покалывает, когда вспоминаю, как беру ее, как насаживаю на свой член, чувствуя, как кончает, течет. А глаза – хлеще наркоты для меня, огромные, зеленые, ядовитые, дурман для меня особый.

– Хасан, давай без крови, не убей за шлюху сына уважаемого человека.

Равиль за рулем, внедорожник набирает скорость по трассе.

– Рот закрой, а то снова врежу, уже не соберешь себя.

– Хасан, реально, не дело это, много что потеряем, Азиз не простит, Осман настучит, ты знаешь. Я не желаю зла, но это, сука, глупо – так подставляться, скоро новая партия, у нас все прикормлены, все ждут свои доли.

Сжимаю кулаки, я все это понимаю, но наказывать буду долго и с удовольствием, если он тронул мою девочку. Голыми руками череп размозжу.

Дальше помню, как сердце выламывало ребра, как шел, считая шаги, по коридору гостиницы, как вышиб одним ударом дверь. Первое, что увидел – разбросанные вещи на полу: джинсы, кроссовки, сумочку. Полумрак, дым дури, висящий в воздухе.

На широкой кровати мужчина, лежащий лицом вниз, голая спина, спущенные штаны – и Лиана, сидящая в углу, прижавшая колени к груди, опустившая на них голову.

Голая, на плечах синяки, на ногах ссадины.

– Что… что он сделал… что, отвечай?

Вскидывает голову, глаза пустые, в них стоят слезы, светлые дорожки на щеках. Сухие приоткрытые губы, Лиана что-то шепчет, не могу разобрать, руки трясутся.

– Лиана… что… что случилось… говори!

Кричу, а самого разрывает на части.

– Я не хотела, он сам… не хотела… я не хотела…

– Он тронул тебя? Тронул?

Меня волновало только это, больше ничего.

– Нет, нет.

– Хасан, смотри сюда. Твою же мать.

Отрываюсь от Лианы, Равиль перевернул тело, что лежало на кровати, это Осман. Бледный, у рта пена, глаза навыкате, белые простыни в чем-то коричневом. Кровь. Она же на виске, не ярко-красная, как в кино, а темная.

– Вот же дьявол, – Рав матерится, пытается нащупать пульс на шее Османа. – Нам всем пиздец, Хасан.

– Лиана, что случилось? – рывком поднимаю девушку за плечи, она смотрит на кровать, взгляд отрешенный, зрачки расширенные, уже не трясется и ничего не бормочет. – Лиана!

– Я убила его, да?