Хозяин

— Что за вздор! Я не понимаю, — пожал плечами Лука и оглянулся. Пленные смотрели на него со смешанным чувством ненависти и страха. — Я не понимаю, почему все слушаются этого ублюдка? Кто он такой, этот пилигрим? Что он может, кроме того, как обманывать всех сказками?

— Пусть говорит, — сказал пилигрим, заметив, что Лок снова замахнулся плетью. — Этот-то хоть был один из лучших. Я чуть было не поверил. Ну что же, пусть он умрет со всеми, и я пойду дальше. Сказано: не всякое семя падает на добрую почву.

— Где твой дом? — с любопытством спросил Лок. — Где ты, Эдвард, живешь? Никто не знает…

Тот холодно скользнул взглядом по оборотню и неопределенно ткнул пальцем в землю.

— В аду, что ли? — как-то неуверенно засмеялся Лок.

— Больше всего я жалею, что не решился убить тебя, пилигрим Эдвард, — вмешался епископ. — Надо мне было догадаться, что ты всегда служил Дьяволу.

— Тебе все равно не удалось бы убить меня, ваше преосвященство, — равнодушно сказал Эдвард.

Он повернулся, чтобы уйти. Солнце ударило в глаза, и он накинул капюшон. Крючковатый нос торчал словно клюв у химеры. Махнув рукой в сторону пленных, он сказал, обращаясь к луперку Локу:

— Раз вы их все равно не собираетесь отпускать, советую перерезать всем глотки и побросать в Поглотитель. Так вы получите больше товаров и еды.

— Ну уж нет, — вмешалась Лайма. — Гарпии и гномы видели, что эти мерзавцы сделали с Марией. Гарпии никогда не согласятся отпустить их такой легкой смертью. Ведь Мария была сотником.

— Да, эти нам ответят, — пообещал Лок.

— Как хотите, — равнодушно сказал пилигрим. — Только имейте в виду, рыцари ближе, чем вы думаете.

— Спаси, Господи, людей Твоих и благослови всё, что принадлежит Тебе. Дай победы над врагом рабам Твоим и сохрани силою Креста Твоего тех, среди которых пребываешь Ты, — тихо, но так, чтобы слышали все, сказал епископ.

Лок засмеялся.

— Ты, Отче, словно бы просишь от нас и за нас. Господь да услышит твою молитву и продлит ваши мучения, каменщики, — с презрением сказал он и махнул рукой ожидавшему в стороне кентавру.

Лука прислушался, уловив суету в лагере. Там готовили костры. Он повернулся, почувствовав чей-то взгляд. Лайма, нахмурившись, пристально смотрела на него. От нагретой травы шел сильный цветочный запах.

Глава 25

Они уже не могли бурно радоваться. Все многочисленное войско, все многие тысячи бойцов, разбитые на сотни и десятки, после битвы и долгого ночного праздника просыпались еле-еле, стали вялыми, ослабели, рассыпались по земле, как их застал сон: одни сидели, другие лежали, и казалось, ничто не сможет поднять их навстречу новому дню.

Однако все было не так уж плохо. Солнце незаметно поднялось и зажгло костры неподвижной травы и зелени леса, и вот уже поле и земля задымились на жаровне полудня. Поварихи приготовили еду, и вкусные запахи заставляли шевелиться все большее количество народа.

С лепешек стекал жирный перечный соус. Картофель, вареное мясо, всевозможные каши, твердый сыр, свежие овощи… Медвяный напиток был в избытке — лился из больших городских фляг в пластмассовые кружки; бойцы макали в него вместе с пальцами лепешки и хлеб, а потом совали в рот, отгоняя нахальных мух и прочую мошкару.

От женщин, разносивших варево, исходил такой пронзительный запах, что мужчинам хотелось бросить еду, схватить разносчиц и повалить на землю. Но те, сбиваясь в тесный ком волос, еды, горячих грудей и толстых задов, уклонялись с большой ловкостью, никого не обижая, впрочем.

Окончательно пробудив жизнь: проглотив еду и потискавшись с разносчицами, бойцы искали своих командиров и ловили приказы. Надо было приготовиться к последнему действию праздника, к самой концовке, к завершению всего — долгой и приятной казни пленных. Надо было приготовить много костров, а значит, тащить из леса стволы деревьев и сучья валежника.

Дело спорилось, и все радовались. Все, от самого простого солдата до десятников и тысячных, ликовали, вспоминая победу над врагом, ибо чувствовали, что одолели неприятеля, как великие воины, не считаясь ни с жертвами, ни со смертью, не говоря уже об увечьях.

Лука, уснувший среди пленных, проснулся свободным, но, нимало не задумываясь над новым преображением, бродил среди своих друзей-врагов. Незаметно наступил вечер. Углубившись в лес, он разглядывал все, что видел впервые: здесь было все ладно и все на месте, и извилистые тропинки проходили сквозь множество листьев, упавших с веток и стволов. Одни были желтые, другие зеленые, сухие и мягкие, вялые, и казалось, что каждая ветка над головой машет, словно опахало, разгоняет прохладные струи воздуха.

На повороте Лука встретил небольшую химеру. Она плыла над землей, отталкиваясь щупальцами от тропинки. Химера уставилась на Луку большими коричневыми глазами и спросила, шевеля клювом вместо губ, не встречал ли он Лайму. Она еще утром убежала в лес, да вот понадобилась командующему Локу.

— Так что, если увидишь, скажи, что ей надо идти в лагерь. Командир обещал продырявить мне брюхо, если я не отыщу. Так что передай, прошу.