Хозяин

Ян, конечно, литовец, и прибалтийская сдержанность есть его отличительная черта, можно даже сказать — особая примета. Но когда он думает, что ему на хвост норовят наступить, он становится колючим. Сейчас, видимо, был именно такой случай. Я тяжело вздохнул. Я даже в мыслях не держал наступать ему на хвост. Но пойди, объясни Яну, что я напротив — не хотел впутывать его в опасное мероприятие. Однако машина, как залог мобильности, была мне необходима. И, вынув из кармана реквизированный у Штейнмана бумажник, я протянул его Литовцу.

— Вот. Это трофейный. Я не мародер — из-за документов забрал. Сколько там бабла — не пересчитывал. Думаю, тебе хватит, чтобы ночь без работы пересидеть.

Ян с силой отбил мою руку. Вместе с бумажником, который, воспользовавшись случаем, упорхнул метра на два в сторону.

— Обидеть хочешь? — зло спросил он.

— Да ни в одном глазу.

— Если это из-за Бэка проблемы, то вместе разбираться поедем.

Я снова тяжело вздохнул, сходил за бумажником и вернул его на прежнее место. Конечно, мой жест можно было воспринять, как обидный. Но я ведь из лучших побуждений, честное слово!

— Понимаешь, Ян, — медленно проговорил я. — Это не совсем из-за Бэка проблемы. Это, скорее, из-за меня проблемы. Его и убили-то, кажется, из-за моих проблем.

— Тем более! Бэка убили, у тебя проблемы. Это уже на всех таксеров наезд получается, — заявил он. И подытожил: — Надо ехать, разбираться.

— Ян! — я таки попытался вразумить его. — Это мои проблемы!

— Твои проблемы — мои проблемы!

— Ну да, — саркастически усмехнулся я. — Плюс двое пацанят и толстушка-жена.

— А это уже чисто мои проблемы.

— Твои проблемы, мои проблемы, — разозлился я. — Вы что там, на Рижском взморье, все такие упертые?

— Я из Радвилишкиса.

— Один хрен — тормоз!

— Сейчас ударю!

— А если из тебя урода на много лет вперед сделают — это тоже твои проблемы будут?

— Мои.

— А как на счет жены с детьми?

— Послушай, Мишок! А как бы ты на моем месте поступил?

Я поперхнулся. С моей точки зрения, ход был нечестный. У меня не было ни жены, ни детей, и как бы я поступил при их наличии — вопрос вопросов. Наверное, все-таки откопал бы топор войны. Но я-то человек во всю голову больной. Я вообще всю жизнь сердцем живу. Куда оно позовет, туда и прусь. За что потом и расплачиваюсь. А Ян — он человек северный. Папа с мамой закладывали в него прагматичность еще на стадии разработки проекта. Он ведь семь раз отмеряет, а потом еще семь раз подумает — стоит ли все-таки резать? И как после этого меня с ним сравнивать прикажете?

С другой стороны, если он принял решение, значит, свои семь раз уже отмерил. И контрольные семь думок на эту тему тоже произвел. Значит, отговаривать его бессмысленно. И я с досадой махнул рукой:

— Хрен с тобой, золотая рыбка. Хочешь ехать со мной — поехали.

— Другое дело, — невозмутимо кивнул Ян.

— А ты знаешь, кто это сделал? — снова напомнил о себе Комик.

— Процентов на девяносто девять, — я внимательно посмотрел на него. Еще один мститель?

А Комик сжал кулаки так, что суставы хрустнули, и выдавил сквозь зубы:

— Я их зубами загрызу!

Точно, мститель. Я отодвинулся слегка в сторону. Стало немножко не по себе — а ну, как он решит, что, раз я присутствовал при смерти Бэка, то я в ней и виноват? И начнет загрызать меня первого. С него станется. Как-то не очень вменяемо он выглядел.

— Загрызешь, Комик, — успокаивающе пообещал я. — Какой базар — конечно, загрызешь. Ты слышал, о чем мы с Литовцем толковали? Ян хочет на разборки. Желаешь с нами?

— Желаю! — процедил он. После чего вынул из кармана нож-бабочку и ловко взмахнул им в воздухе, выбрасывая лезвие.

— Э-э, нет! — торопливо сказал я. — Так дело не пойдет. С ножом я там уже был, и меня неправильно поняли. Если ехать, то по-взрослому, как большие дядьки. Я тут за день коллекцию пистолетов подсобрал, — и, подойдя к машине, вынул из-под сиденья все три экземпляра. Разложил их на капоте и сделал широкий жест рукой. — Вот, парни. Чем богат, как говорится.

Литовец недоверчиво взял в руки «Маузер» и восхищенным взглядом оценил его со всех сторон.

— Никогда не думал, что такую пушку в руках держать буду! — сообщил он.

— Гордись! — я усмехнулся.

— Даешь мировую революцию!

— А мне и этого хватит, — хищно оскалился Комик, хватая ПМ.

Я снова нырнул под сиденье и, достав запасную обойму, протянул ее Комику:

— На, замени. А то я все патроны расстрелял. И поосторожнее с ним. А то иногда как бабахнет — уши закладывает.

— Я знаю, — Комик смерил меня тяжелым взглядом, но обойму принял. И даже заменил, не сходя с места. Старую на удивление благоразумно зафентелил куда-то за забор, где буйным цветом разрослась то ли крапива, то ли еще какой шиповник. Короче, колючая пакость, в которую даже самая отмороженная собака-ищейка не сунется.

— Ну, что? — несколько даже разудалым тоном спросил Ян. — Одна голова хорошо, а три пистолета, как говорится, завсегда лучше? Отлить на дорожку — и едем?

— Неплохая идея, — согласился я.

— Ну все, суки! — сказал Комик, не сводя влюбленного взгляда с «Макарова». — Всем хана!