Хозяин болота: повести

Иван Видякин взъерошил остатки волос на голове и покосился на старика. Тот хлопал глазами и лихорадочно расстегивал верхнюю пуговицу кителя. Краснота от вздувшегося горла медленно переползала на лицо…

«Кто хозяин на месторождении? И есть ли он вообще сегодня там? Ведь именно сюда, на Алейское болото, устремлены взоры наших энергетиков. Эти вопросы мы задали управляющему трестом.

— Хозяева — мы, — сказал управляющий. — И я заверяю, что в короткий срок мы наведем порядок и дадим стране первый брикет высококалорийного торфа!»

— Хорошо ответил, — похвалил управляющего Видякин. — Видно, деловой мужик. Ты слыхала, Настасья?

— Да слыхала, — проронила Настасья. — Поглядим ишшо…

«Ответ управляющего достойный и вселяющий надежду, — прокомментировал Стойлов. — Но слова должны быть обеспечены делом, как валюта золотом. Чтобы покончить с бесхозяйственностью на Алейском болоте, десанту Кулешова необходима поддержка треста. А то и министерства. Оставшись на этом болоте без реальной помощи, нетрудно поверить в существование дьявола и впасть в отчаяние. Мы позвонили в министерство энергетики. И вот что нам сказали…»

Пухов наконец справился с пуговицей, с хрипом втянул в себя воздух и, качаясь на протезе, медленно побрел со двора. Видякин догнал его, подобрал забытый костыль.

— Ты погоди… это… не тушуйся, — пробормотал он. — Малость перепутали — только и всего…

Пухов взял костыль и молча заковылял дальше. Медали на его груди раскачивались в такт шагам и тихо позванивали.

«Освоение алейского месторождения — дело государственной важности, — доносило радио исковерканный телефоном голос. — Выход на проектную мощность энергетического комплекса позволит получить дополнительно… киловатт-часов…»

— Ну хочешь, я тебе «Альпиниста» насовсем отдам? — безнадежно спросил Иван.

Пухов вышел за калитку…

А Видякин, вернувшись к верстаку, выключил приемник и подозвал Настасью.

— Кто сегодня технику сторожит?

— Путяев и этот… Колесов, — доложила Настасья.

— Хорошо, — задумчиво проронил Иван, и желваки заиграли на его скулах.

— Иван! Не пущу!

— Спокойно, Настасья, — сказал Иван. — Я пойду вечером покосы смотреть. Не перестояла ли трава…

Он глянул вслед уходящему Пухову, вздохнул и погрозил кому-то крепким, волосатым кулаком.

* * *

… К островку, где гнездились журавли, Никита Иваныч подкрадывался долго, по-пластунски, как в прошлый раз. Извозился в торфяной жиже, начерпал ее в сапоги и порезал палец осокой. Когда он наткнулся на россыпь пустых тюбиков от краски, осторожно привстал на локтях и выглянул между кочек…

Оставленное птицами гнездо напоминало пустые и разрушенные алейские избы. Руки судорожно цеплялись за кочки, рвали острую осоку; кочки шатались, куда-то проваливались, и вместе с ними куда-то проваливался Никита Иваныч…

12

Я-то ладно, — жалобно всхлипнула Катерина. — Я плачу — мне отца нашего жалко… А ты чего скуксилась-то? Тебе ли нынче слезы лить?

Ирина обняла мать, уткнулась лицом в ее обвисшее плечо.

— А я — от счастья, мам… Мне сейчас так хорошо — кто бы только знал!..

— От счастья веселятся, — не согласилась Катерина. — Я за твоего отца выходила — ног под собой не чуяла…

— Я тоже не чую… Бежать хочется, — проговорила Ирина. — Вот вернется Кулешов — в загс поедем…

— Может, погодите еще, а? — с надеждой спросила мать. — Пускай с болотом все уладится… Отец-то как примет?

— Ни минуты ждать не будем, — отрезала дочь. — Я уже все решила.

И вдруг снова заплакала, только беззвучно, как плачут измученные горем или совсем не умеющие плакать женщины. Глядя на нее, зашваркала носом и Катерина.

В это время к аникеевскому двору подкатила залепленная грязью машина на гусеничном ходу.

— Чем бы вашему горю помочь? — спросил человек в скрипучем кожане и облокотился на калитку. — Обидел кто или несчастье какое?

— Да всплакнулось маленько, — утирая лицо фартуком, проронила Катерина и насторожилась. Машины-то ишь как зачастили…

— Хозяин дома? — спросил приезжай. — Никита Иванович Аникеев?

— А-а, — отмахнулась старушка. — Хоть бы ночевать пришел — и то ладно…

— У меня к Никите Ивановичу дело важное, — сообщил человек в кожане. — Издалека к нему еду…

— Не из Москвы ли часом? — ахнула Катерина и засуетилась. — В избу-то проходите, не стесняйтесь. Что же мы через калитку-то говорим?

— Из Москвы, — подтвердил приезжий. — Специально к Никите Ивановичу.

— Батюшки! — всплеснула Катерина руками. — Недавно письмо, а теперь и человек… Вот обрадуется-то!

— Я схожу за отцом, — неожиданно вызвалась Ирина. — Прогуляюсь…

Через несколько минут она была уже в сапогах, брезентовой куртешке и с этюдником на плече.

— Можно съездить на вездеходе, — предложил гость. — Домчу, куда прикажете.

— Нет-нет, — запротестовала Ирина. — Я одна.

Она хлопнула калиткой и чуть ли не бегом устремилась по дороге к болоту. Катерина посмотрела ей вслед и радостно улыбнулась, набожно перекрестив дочерин путь. Хоть и разъездная работа у этого Кулешова-начальника, но человек он самостоятельный, на ногах стоит и за шапку не держится…