Хозяин болота: повести

Он уже перебежал болото и потянулся рукой за саперной лопаткой на поясе, чтобы рубить проволоку. Он не видел и не слышал взрыва, просто его толкнуло в спину и опрокинуло на землю. Наверное, он думал, что поскользнулся и упал, потому что хотел еще встать и тянулся рукой к отлетевшей винтовке. Он подполз к ней на четвереньках и лег. Вдруг стало нечем дышать. Расстегнутая великоватая шинель распласталась на земле, как подбитые крылья, и враз отяжелела. Он едва перевернулся на живот, понимая, что захлебывается, и вздохнул. Изо рта хлынула кровь, только он не понял, что это кровь, не рассмотрел в сумерках. Казалось, течет серая, мутная вода и тут же исчезает, слившись с серым льдом на застывшей земле.

Он прилег на бок, думая все-таки подняться и обнаружил, что из правого бока, из гимнастерки, торчит плоский осколок льда, величиной с ладонь, а толщиной — в палец. Он хотел смахнуть его и только тогда понял, что осколок другим концом глубоко сидит между ребер. А боли не было, только слабость и трудно вздохнуть. Он попробовал потянуть лед, но голые руки скользили, к тому же осколок был конусным. Он огляделся, намереваясь позвать на помощь, но рота уже рубила проволоку, лезла через нее, переворачивая деревянные ежи. За спиной, на болоте, кто-то кричал, видно, тоже звал на помощь. Голова не держалась на весу, каска тянула к земле. «Надо вытаскивать, — думал он. — А то лед оттает возле ребер и отпадет. Тогда не вытащишь…» И тут ему пришла мысль прогреть пальцами отверстие и выдернуть за него. Он нашел место на осколке и приложил пальцы с обеих сторон…

Ему казалось, что сознание он не терял, но рука почему-то соскользнула и пальцы теперь протаивали мерзлую землю. Он лежал так, что видел сквозь осколок льда в груди свои ноги в грязных сапогах и разрубленные ряды колючей проволоки, возле которых никого не было. Впрочем, нет, какая-то неясная фигура, согнувшись пополам, двигалась так то ли к нему, то ли в сторону высоты. Он глядел на эту фигуру, с надеждой кликнуть на помощь, когда приблизится, пока не понял, что это на проволоке висит убитый. И все-таки он лежал не один, на болоте все еще кричали…

Лед был чистый, прозрачный и лишь чуть изламывал предметы. Он хотел оглядеться и, показалось, уже повернул голову, но перед глазами все равно торчал осколок льда. Руки не двигались, как ни старался он поднять их, да и тело будто перестало существовать, даже глаза не двигались. Однако сознание оставалось ясным, он видел все, слышал, помнил, что случилось. Было уже светло, за болотом поднималось невидимое солнце и оттуда же кто-то бежал, стуча сапогами по мерзлой земле, но никак не мог добежать. И тогда он подумал, что все это лишь ощущения, какой-то мираж, а сам он уже умер, вот и глаза зазеленели, отчего и видится все, будто сквозь лед.

В это время кричащий на болоте стих, и возле него заговорило сразу несколько голосов. «Санитары! — догадался он. — Раненых собирают…» И вдруг почувствовал обиду, какое-то нетерпение. Захотелось крикнуть — а меня? Возьмите меня! Может, еще можно спасти, возьмите! Он силился открыть рот, но губы не слушались…

А его будто и так услышали. Рядом оказалась их ротная медсестра, упала на колени, заглянула в самые глаза — отпрянула.

— Погляди! — услышал он напряженный голос. — Его льдом убило! В грудь…

«Значит, убило, — подумал он. — Но все равно, погляди лучше, может, живой еще? Ведь я слышу все, думаю…»

Медсестра дернула осколок из груди и отломила его, возле самых ребер под гимнастеркой. И он сразу увидел все ясно, без искажений: руки сестры, свои сапоги и разметанную колючку.

— Я живой! — будто крикнул он, однако сестра уже бежала к другому, тому, что висел на проволоке. Он видел, как она сняла его, положила на землю, однако тут же выпрямилась и побежала дальше. А мимо, тяжело буцкая сапогами, прошагал санитар с пустыми носилками.

«Если не берут, значит, все, — решил он. — Значит, вот как умирают… И ведь ничего не болит!.. Верно говорили, будто покойники после смерти еще видят все и слышат… Но почему так обидно? А! Меня же льдом убило! Не будь ночью мороза…»

«Нет! Постойте! — крикнул он. — Я живой! Когда смерть — темнота! Я вижу! Солнце, светло… Я чувствую! Постойте!»

Санитар зацепился за колючую проволоку, заругался и чуть не выронил носилки…

Поднявшееся солнце и теплый ветер растопили землю и теперь она стала влажной и черной, а на взгорке за колючкой поднимался призрачный, белесый пар. Казалось, что ее подогревают снизу, держат возле огня, как мокрую шинель, и, как на шинели же, выступают на ней мелкие бисеринки воды. Ему чудилось, что земля оттаяла быстро, на его глазах. Он потерял ощущение времени, по прежнему считая, что не теряет памяти. Может, и правда, в тот весенний день резко потеплело, и сразу же после санитаров пошла похоронная команда. А может, он лежал сутки? Двое?..