Хозяин черной жемчужины

Павлик позвонил на следующий день. Мы уже были дома. Алешка делал вид, что старается над уроками, а сам нетерпеливо ерзал на стуле и поглядывал на телефон.

Бросился на звонок.

– Да, товарищ Павлик! Я так и знал, товарищ Павлик! Спасибо, товарищ Павлик! И справочку такую напишите, ладно? С печатью. Как? Акт экспертизы? Так точно, товарищ Павлик.

Лешка положил трубку и повернулся ко мне довольной мордахой.

– Дим, как мы с тобой и догадались, так и есть! В этом пузырьке, Дим, была серная кислота. Это, Дим, хуже уксуса. Это, Дим, все Глотов натворил!

– Помедленнее, пожалуйста. Я записываю.

– Не прикидывайся! Этот Глотов, когда я спал в батисфере, достал жемчужину и капнул на нее эту кислоту. И она заболела.

С этим можно согласиться. Если бы не один вопрос: зачем Глотов это сделал? Из подлости? Из зависти? Глупость какая-то. Взял бы да и выкинул ее в мусоропровод.

Алешку мои сомнения немного охладили.

– Ты умный, Дим, – признал он. – Тут какая-то тайна.

Я еще сказал, что Глотов не такой человек, чтобы просто вредить кому-нибудь из зависти. Он такой человек, который делает подлости не для собственного удовольствия, а для собственной пользы.

– Вот зачем он спер синюю папку?

– Чтобы присвоить себе эти всякие творения Вадика.

– Бред.

– Сивой кобылы? Почему?

– Весь институт знает, над чем работает Вадик. А Глотов скажет: «Это я все придумал! Давайте мне премию!» Ну, ему и дадут. И еще добавят.

– Мы, Дим, – высказал Алешка здравую мысль, – что-то еще не знаем.

Я согласился.

– Поэтому, Дим, надо нам все-таки с Глотовым здороваться. Потерпи уж. Давай еще немного с ним подружим. А когда все узнаем, мало ему не покажется.

То, чего мы не знали, мы узнали на следующий день. И все стало ясно. Все стало на свои места. Почти все…

Алешка сделал маленькую хитрость. Перерисовал свой эскиз жемчужницы с жемчугом на хороший лист бумаги, расцветил его фломастерами, да еще и пририсовал сверху маленькую фигурку двуногой русалки. Потом выдрал из рамки почетную грамоту, которую выдали нашей маме в нашей школе за «плодотворную работу в составе родительского комитета», и впарил в нее свое творение.

– Это, Дим, будет подарок Глотову. Пусть подавится. Поехали!

Проф. Ю.Н. Глотова мы застали в очень хорошем настроении. Он даже что-то напевал. Наверное, симфонию Моцарта номер сто.

– Это вам, – сказал Алешка, вручая ему рисунок, – в память о нашей совместной научной работе.

Глотов сначала расцвел, а потом немного нахмурился. И сказал в адрес Коренькова, укоризненно покачав головой:

– Поспешность в науке не приводит к результату. Легкомыслие здесь недопустимо. – И предложил нам по чашке чая с конфетами «Раковые шейки».

Но сначала вызвал Лидочку. Она пришла хмурая и непримиримая. И зыркнула на нас сердитыми глазами. Как на предателей.

– Слушаю, Юрий Николаич.

– Лидочка, вот этот документ отдайте переводчикам. Срочно. Распечатайте – и мне на стол. Я в общих чертах содержание его знаю, но хотелось бы иметь точный и подробный текст. У вас тридцать минут на все. Время пошло.

Лидочка вышла. Алешка, крикнув: «Я в туалет!» – выскочил за ней.

И вот, когда мы наелись конфет и напились чаю, когда вышли в коридор, тут все и случилось. Открылась тайна.

В коридоре нас ждала Лидочка. Она протянула Алешке сложенный листок бумаги и молча ушла.

Алешка его развернул, прочитал то, что там было написано, и сунул листок мне под нос:

– Понял, Дим? Теперь его можно брать!

Я до сих пор помню эту бумажку. Хотя мы ее и отдали потом папе в доказательство глотовской подлости.

Это было письмо. Из Калифорнийского университета. Там было вот так написано:

«Глубокоуважаемый мистер Иурий Глотофф!

Ваше предложение о проведении в США научных исследований с целью ускоренного наращивания перламутрового слоя в раковинах-жемчужницах заслуживает нашего внимания. Мы готовы предоставить Вам лабораторию и некоторые денежные средства на взаимовыгодных условиях.

Ждем подтверждения Вашего согласия для подготовки Вашего выезда в США».

Письмо было подписано каким-то профессором по имени Джеральд Скотт.

Да, теперь даже мне все понятно, без намеков и подсказок.

Глава XIII В одном флаконе

Вообще, в нашей школе почти все учителя довольно хорошие. Они, конечно, порой бывают довольно вредными. Особенно перед концом четверти. Но все-таки не вреднее нас. У них лишь один существенный недостаток: каждый учитель считает свой предмет самым главным и самым для нас необходимым, особенно в будущей жизни. Вот, например, наш математик… Мы его Синусом прозвали. Он очень на синус похож. Правда, я никогда не видел этот синус в натуре. И не только я. Да и есть ли он на самом деле? Что-то я сомневаюсь. Синусоида – бывает, а синус – нет… Так вот, наш Синус часто кому-нибудь из нас повторяет: «Ну скажи мне, оболтус, как ты будешь жить без знания математики? Ведь без красивых чисел и изящных формул ты и шагу ступить не сможешь! Дремучая голова!»