Хозяин форта. Возвращение викинга

Норвежцы крутились вокруг своего драккара. Они разделись до туник, а кто-то остался в одних штанах, работая при такой необычной теплой погоде. Массивная колода и такелаж, крепившийся к рангоуту на степсе мачты, служили рычагом, чтобы вновь поставить корабль на ровный киль. Моряки принесли бревна и ровно выложили их за кормой корабля, чтобы они образовали сходни, ведущие к кромке воды. Когда начнется прилив, корабль отнесет назад, к реке, где он будет метр за метром принимать естественное положение, пока не поплывет, и тогда многие тонны груза смогут передвинуть всего несколько человек, подтягивая их с берега за канаты.

С одной стороны корабля стоял Торгрим. Рядом с ним — Агхен, искусный плотник, который, как понял Гримарр, оказал неоценимую помощь норвежцам. Сам Гримарр изначально велел старику предложить свою помощь, и поступил он так для того, чтобы норвежцы побыстрее убрались из Вик-Ло. Но теперь он видел, что, должно быть, сами боги подсказали ему привлечь Агхена к работе, а у богов были свои далеко идущие планы. С помощью Агхена норвежский драккар будет готов именно в тот момент, когда Гримарру понадобится, чтобы он присоединился к его флотилии, отправляющейся на юг.

Однако эти двое смотрели не на корабль Торгрима. Похоже, они осматривали один из ирландских куррахов, оставленных нападающими, когда последних выбили из форта. Длинный и низкий черный куррах вытащили на берег, и Торгрим с Агхеном разглядывали его под разными углами.

— Торгрим! Торгрим Ночной Волк! — окликнул Гримарр, и даже ему самому его добродушный тон казался наигранным.

Торгрим обернулся, но даже пальцем не шевельнул, чтобы поприветствовать приближающегося Гримарра. Последний заметил, как Торгрим окинул его взглядом — вне всякого сомнения, Ночной Волк понял, что Гримарр не вооружен.

Гримарр остановился, широким жестом указал на корабль.

— Похоже, все готово. Сегодня во время прилива можно спускать его на воду, как я понимаю? — Он повернулся к Торгриму, перехватил его взгляд, и между ними на долгую минуту повисло неуютное молчание.

«Он злой как черт! — догадался Гримарр. — Ну и пусть…»

Великан подошел ближе и стал вместе с ними осматривать странную лодку, как будто кто-то его пригласил присоединиться.

— Одна из этих проклятых ирландских лодок? — уточнил Гримарр, кивнув в сторону курраха.

Длиной он был более трех с половиной метров, с искусно сделанным остовом из тонких деревянных ребер, крепко сбитых, связанных и обтянутых бычьей кожей, выкрашенной в цвет дубовой коры и обильно пропитанной смолой в местах стыков шкур.

— Да, господин Гримарр, — ответил Агхен. — Лодка. Мы с Торгримом как раз рассматриваем, как она устроена. Она легкая, но крепкая, и пригодна к плаванию.

Гримарр хмыкнул. На него ирландские лодки не производили никакого впечатления; откровенно говоря, ко всему ирландскому он относился пренебрежительно. К тому же к его насущным делам этот куррах не имел никакого отношения. Он шагнул ближе и сказал:

— Торгрим, послушай, хочу переброситься с тобой словечком.

Агхен кивнул и ретировался. Берси с Хильдером держались позади, оставив этих двоих наедине. Гримарр негромко заговорил:

— Мне жаль, что так вышло. Этот тупой ублюдок Берси сын Йорунда не умеет держать язык за зубами. Я хотел, чтобы ты сам рассказал своим людям о награбленном в Ферне, как мы и договаривались. Чтобы ты сам им сообщил. Я был вне себя от ярости из-за поступка Берси. И он свое получил, можешь не сомневаться!

— И тем не менее он сейчас стоит здесь, — Торгрим коротко кивнул в сторону Берси, — у тебя за спиной.

— Берси — хороший малый, несмотря на все свои недостатки, а после гибели Фасти сына Магни и его дружины я дорожу каждым воином. Но если ты считаешь, что Берси тебя обидел, я все исправлю. Только скажи. Вызовешь его на бой? Я вмешиваться не буду. Убьешь прямо сейчас? Дай мне меч, и я сам убью его ради тебя. Торгрим, я у тебя в долгу и не хочу, чтобы ты думал, будто с тобой дурно обращаются.

Вновь повисло молчание, а потом Торгрим ответил:

— Бессмысленно убивать Берси! Он ничего плохого мне не сделал.

— А если я тебя обидел — то исключительно по глупости, а не из злого умысла, — продолжал Гримарр. — Мне нужна твоя дружба, чтобы ты и твои воины вступили в наши ряды и разделили с нами те богатства, которые мы отвоевали в Ферне. Для меня это были непростые времена, Ночной Волк. Фасти был моим старинным другом. Его гибель — сильный удар для меня.

Если честно, то гибель Фасти — ничто в сравнении с болью от потери сыновей. Гримарр уже хотел было в этом признаться, поведать о своих мальчиках, о величайшей в жизни утрате, но сдержался. Смерть Суэйна и Свейна до сих пор причиняла ему невероятные страдания, воспоминать о ней — сыпать соль на рану, и Гримарр был не готов использовать этот аргумент, чтобы заставить постороннего человека плясать под свою дудку.

Торгрим проворчал:

— Мне очень жаль Фасти. Остальное не важно, что сделано, то сделано, — сказал он.