Хозяин Марасы

Федерико! –выдохнула она, чувствуя, как заходится сердце. Сумрак таял, уступая место свету и казалось, что вместе с ним отправляется в неизвестные края и остаток Лериного разума. Это действительно был он. Если поначалу, услышав слова Лино на берегу, она ещё сомневалась, то теперь была абсолютно уверена в том, что перед ней стоит, держа её за руки, Федерико Гарсиа Лорка. Человек, убитый подло и страшно, лишённый достойного погребения. Угасшее солнце Испании… – Ой, простите, я не хотела быть такой фамильярной. Просто это так неожиданно…

Ты знаешь меня, дитя? – Фиде вдруг смутился. – Надеюсь, что тебе хоть иногда будет приятно моё общество. О, сеньор, не поймите меня превратно! Я просто хочу сказать, что даже редкая беседа со столь прекрасной сеньоритой159, на ладонях которой я вижу несомненный талант, будет для меня отрадой, – услышав это, Игнат прекратил сверлить болтливого Фиде ревнивым взглядом и кивнул. Что же, он знал, как убивают долгие годы, проведённые в одиночестве. Точнее – почти шестьдесят шесть лет, ведь юношу, в своё время, конечно, бывшего взрослым мужчиной, расстреляли в августе тридцать шестого года. Живя семь лет бок о бок с Лерой, он просто не мог не знать о нём, не слышать его стихов и поэм, не знать, как она им восхищалась. Встретить его «вживую», тем не менее, было неожиданно и странно.

Лоренцо вдоволь насладился картиной взаимной неловкости и понимания, после чего пояснил для Фиде условия нахождения гостьи на его острове:

Валери пробудет здесь ещё шестнадцать дней, а затем Дэй увезёт её на материк, и она приедет только в первый день следующей зимы.

Ты прав. Зима – время года, когда всё живое замерло или погибло; это время для таких, как мы. – Фиде согласно кивнул. – Пойдёмте, я покажу вам остров. Признаться, как раз сегодня днём я хотел отправиться в свою драгоценную Гранаду, и думаю, что вы не откажетесь посетить этот город. Он сух и стар, но при этом пронизан музыкой воды в редких каналах, слышной даже через камни его стен и дорог! Гранада – одно из немногих мест, куда я могу возвращаться. Мне открыта лишь Андалусия, но и это немало! Я могу снова бывать в Кордове и Севилье, видеть соединяющий их Гвадалквивир, на который они нанизаны, как деревянные бусины на шнур голубого шёлка. О, простите, кажется, я от радости стал излишне многословен.

Севилья ранит. Ее равнина, звонкая от зноя, как тетива натянутая, стонет под вечно улетающей стрелою Гвадалквивира. Кордова хоронит160! – глаза Леры горели безумным от счастья огнём и, вцепившись в руку Игната, она едва не прыгала на месте. В этот момент никто бы не смог найти в ней ни капли сходства с необщительной, иногда разговаривающей сама с собой сотрудницей омского музея.

Сумасшедшая, – Лоренцо развёл руками. – Согласна четверть жизни отдать двум мертвецам, одного из которых любит, а другим восхищается.

Это ли не есть настоящая свобода, синьор Лино? Соединение выбора и желания? – Лера повернулась к нему и замерла. Из-за спины Лоренцо медленно поднималось розовато-багровое зимнее солнце. Холодное и сияющее, оно слепило глаза, и поэтому Лера не видела лица всемогущего создания, лишь чёрно-белый силуэт и темноту, колеблющуюся у ног. – Это были вы! Вчера, в ресторане! Вы сопровождали ту красавицу в розовом платье. И вы купили мой рисунок… – она растерянно заморгала. – Я только сейчас поняла, когда взошло солнце.

Рад, что ты потратила деньги с умом – в новый путь надо отправляться в новом.

В путь новый мы уходим, как в последний, – тихо произнёс Фиде, согласно кивая. – Как в чистую рубаху обряженный мертвец.

Несмотря на жутковатые слова юноши, Игнат почувствовал их правильность. И рисунок, состоящий из вроде бы разрозненных штрихов, наконец-то проявился, став ясным и понятным. Эта зараза – Лоренцо Энио Лино – знал и видел всё едва ли не с самого начала. Знал и вёл, позволяя случиться всем тем мелочам, что и привели их на безымянный маленький остров, на котором жил мёртвый поэт. Первым желанием было зарядить в морду сволочи, играющей чужими жизнями и чувствами. И тут же это желание схлынуло, заглушённое голосом разума. Лино был прав – ничто не даётся за просто так, за красивые глаза и случайную встречу с одной-единственной женщиной. Право остаться для него, право уходить и приходить для Леры – их требовалось заслужить, а ещё надо было принять условия, осознать и поверить в жизнь на два мира.

Ты порадовала мою дочь, и Феличе уснула счастливой, – Лино улыбнулся открыто, спокойно, и как-то по-доброму. – А я всё ждал, когда ты меня узнаешь!