Хозяин Марасы

Это как в детстве, только наоборот. Когда ребёнок прячется, то думает, что если он никого не видит, то и его не видят тоже. Я сама, когда была маленькой, закрывала голову полотенцем и думала, что спряталась ото всех. Я знаю, что если бы появился на горизонте корабль, то никто бы из плывущих на нём не смог увидеть нас. Только огонь маяка! Но я бы всё равно чувствовала, что нас нашли, – Марта усмехнулась и прокатила вино по стенкам бокала. – Как-то так. Глупо, наверное, но мне совсем не хочется, чтобы нас обнаружили!

Тогда мы выбрали самое лучшее место для игры в прятки – на виду, под светом маяка. Поверь – у меня большой опыт в этом деле. С таким-то Стариком… – Дэй подмигнул Марте, и та тихо рассмеялась.

Свет маяка –

словно вздох ребенка, который

почти что бог – до нас едва долетает.

…Какие просторы!..

И мнится мне,

что зажжен маяк не для морей зловещих,

а для вечности вещей.25

Лино говорил тихо, будто только для себя, но Марта хорошо слышала каждое его слово. Она не особо любила стихи, никогда не могла понять красоту зарифмованных строк, а лишённых рифмы – тем более. Но те слова, что произнёс хозяин Марасы, заставили её сердце забиться быстрее, как бывало всегда, когда у неё получалось что-то сложное. Когда сдала трудный экзамен, который не надеялась сдать. Когда смогла устроиться на работу в то место, о котором мечтала! Когда смогла сделать что-то сложное, превышающее её силы и возможности, и в краткий миг любования результатом ей удалось ощутить эту усталую, тягучую радость.

И будто всё сложилось в тот миг – маяк, пустое море, яркий свет, вино и слова, произнесённые итальянцем нежным, чуть рокочущим немецким языком. И если уж, какой корабль и должен был появиться на горизонте, так только корабль-призрак, с экипажем, равнодушным ко всем живым! Потому что только призраки, бесстрастные к суете оставленного мира, могли понять этот миг радости от завершения чего-то невозможного.

Марта сглотнула, пытаясь избавить от охватившего её волнения, отпила ещё немного вина и, стараясь скрыть дрожь в голосе, сказала:

Это чудесно… Я ведь говорила?

Каждый раз, как делаете глоток, смотрите на море или в телескоп. Но от этого нам не менее приятно, – Дэй, явно пародируя отца, изобразил поклон, спрыгнул с загородки и повернулся к Лоренцо. – Грот? Сейчас туда идти самое время, как раз отлив.

Пойдёмте, bella signora. Бокал оставьте, мы унесём завтра. Нас ждут грот, и море, и обещанный «Рислинг». Ваше родное вино26 должно взбодрить вас!

Мне больше нельзя, – попыталась отказаться Марта, но Лино её не слушал.

Если вы попробуете приставать ко мне, я вас свяжу и отнесу к дому. А если снова попытаетесь спрыгнуть с обрыва – тоже свяжу. Так какие беспокойства?

Что у вас за мания – связывать? – с подозрением спросила она, вспомнив угрозу в адрес Дэя – привязать того к кипарису.

Это не мания, это вариант решения проблем, – рассмеялся он. – Знали бы вы, сколько тихих, спокойных часов получил я благодаря этому способу, когда мой piccolo disgraziato27 был ещё глупым несмышлёнышем!

Старик! – Дэй погрозил ему кулаком и, достав из нагрудного кармана рубашки шнурок, принялся перевязывать волосы. – Ты ещё расскажи, как я ключ от маяка выкинул!

Ты сам справился, mio ragazzo28, – хозяин острова покачал головой, схватил Марту за запястье и потащил вниз по лестнице. – Пойдёмте! Вы обязаны посетить грот – услышать шум воды и шорох камешков под ногами, увидеть его стены и почувствовать воздух. Это великолепное место!

Ступеньки на лестнице были крутыми, поэтому Марта благоразумно не стала вырываться. Перебирая ногами, торопясь следом за целеустремлённым и излишне настойчивым Лино, она отстранённо размышляла – что происходит? Что она вообще тут делает? Наслаждается чудесной ночью и общением с хорошими людьми, или совершает очередную глупость, и будет потом корить себя за это всю оставшуюся жизнь? И сколько этой жизни останется, если страшные сказки о незнакомцах окажутся правдой? Не найдут ли годика через два её расчленённый труп в том самом гроте, или даже в бочке у берегов Сицилии, откуда и приходит на Марасу чудесный синий янтарь?

Меньше мыслей! Меньше страхов! – крикнул ей Лино, проносясь по обвивающей маяк лестнице. – Дышите, дышите!

Они неправдоподобно быстро достигли нижней площадки, ведущей внутрь маяка. Выведя Марту через тёмное, почти пустое помещение, Лино толкнул входную дверь, и они, наконец, оказались на твёрдой земле. Перед Мартой, уже привыкшей видеть морской простор, раскинулся Мараса. Спящие цветы и кусты чубушника, пара лавровых деревьев, старых и успевших широко раскинуть длинные ветви. А вдалеке – та самая апельсиновая роща, через которую они пришли к маяку и, словно прочерченная серебряной тушью, тропинка, сжатая с обеих сторон разросшимися травами.

И тмин, и шалфей, и ковыль.