Хозяин моего тела

Элиас мягко меня отпускает, я разворачиваюсь и вижу… их.

Мы как раз выезжаем из ворот, и в боковое стекло я прекрасно могу разглядеть три угрожающего вида машины, стоящие одна за другой. Абсолютно черные и откровенно бандитские.

Дергаться уже поздно. В одну такую машину спокойно поместится человек шесть. Даже одного крепкого мужика хватит, чтобы скрутить меня. Не говоря о восемнадцати.

– Малыш, хватит машинки разглядывать. Обними меня и положи ладошку вот сюда.

И я кладу. Прямо туда.

С каждой минутой мне все страшнее. Что Элиасу Конте стоит трахнуть меня самому, а потом пустить по кругу?

– Лола. Хватит дрожать. Замерзла что ли?

И Элиас регулирует температуру в салоне, делая теплее. А у меня зуб на зуб от ужаса не попадает.

– Когда приедем на пляж… все люди из машин будут на нас смотреть?

– Нет. Они встанут по периметру и будут его охранять. А мы с тобой пойдем гулять вдвоем. Развлечемся.

Что-то в его словах отчаянно мне не нравится. Напрягает.

– Как… развлечемся?

– Займемся сексом, Лола. Ты подписала контракт, и секс на улице там отмечен.

Он говорит это как нечто само собой разумеющееся. Неотвратимое.

А мне хочется сжаться в клубок. Потому что так, в такой форме – это страшно.

– Но… если я не хочу?

Элиас усмехается.

– Ты постоянно чего-то «не хочешь», Лола. А потом стонешь от удовольствия. Ну а я не романтик.

Я поворачиваюсь так, чтобы видеть его глаза. Их взгляд жесткий и бескомпромиссный, он больше пугает и давит, чем вселяет уверенность. Но мне просто необходимо видеть лицо Элиаса Конте.

– О чем ты?

Элиас смотрит на меня в упор.

– О нас. Не жди от меня поведения мальчика-романтика. Отношения со мной не сказка. Я много могу дать, но возьму еще больше.

Капец. Иначе и не скажешь. Я себе что-то там воображала, а с его стороны все иначе. Прямо, четко и, наверное, железно.

– Если это отношения, то почему у меня нет права голоса?

– Нет? – Элиас выгибает бровь. – А что мы сейчас делаем?

– Но я не могу ни на что повлиять! – я почти срываюсь на крик. – Я же говорила, что… не люблю тебя!

Элиас просто убирает мои руки со своего тела и отворачивается к окну. В полной мертвенной тишине, которая ужасно действует мне на нервы.

Я… разозлила его, наверное.

Сейчас мне совершенно не нравится, что он так хорошо держит себя в руках. Лучше бы накричал на меня или даже обозвал меня как-нибудь.

Что угодно вместо ледяного молчания. Потому что за ним мне мерещится самое худшее.

И я оказываюсь права.

Элиас вдруг «отмирает»:

– Хорошо. Не люби. Живи в моем доме. Ешь мою еду. Пользуйся моей защитой. Не приноси Агентству никакой прибыли и ставь мне условия. Так тебе нравится?

Н-да. Это звучит не просто плохо. Это отвратительно.

– Я тебя ни о чем не просила!

– Не просила. Но протестов не устраивала. Приняла. И отношения на моих условиях примешь.

Да. Сколько ни оттягивай, Лола, худшее все равно произойдет. И худшее – это далеко не потеря девственности. А то, что я незаметно для себя стала настоящей рабыней. Нужно пользоваться последними мгновениями свободы.

– На каких еще твоих условиях?

– Я уже говорил. Я делаю, что считаю нужным. Ты – доверяешь. Это все.

В этот момент Элиасу кто-то звонит, а машина останавливается.

Я смотрю на его большую смуглую руку, держащую смартфон.

Драться бесполезно. Сбежать не удастся. Но я что-нибудь придумаю. Быть просто игрушкой я не подписывалась.

У любого мужчины есть слабости, на которые можно надавить. Я не очень-то хорошо искала, но сейчас мне надо выжить.

– Пойдем, Лола. Я хочу, чтобы ты увидела мое море.

Водитель распахивает дверь со стороны Элиаса, и он выходит. Следом выбираюсь я. Руку мне, конечно, никто не подает. Но от машины Элиас не отходит.

Автомобили охраны стоят у обочины. Такие же черные и безмолвные. Не понимаю, есть ли в них кто-то или нет. И где тот самый «периметр», который эти невидимые люди охраняют.

От этого мне становится не по себе. И от своей нынешней роли – тоже.

Вокруг шумит лес. Я останавливаюсь, разглядывая деревья, а водитель скрывается в машине и отъезжает к прочим автомобилям.

Кроме них на шоссе никого. Да и сам въезд сюда выглядел глухим и диким. Возможно, охранялся.

Элиас медленно подходит ко мне, а я невольно втягиваю голову в плечи.

– Тебя пугают мои люди? – его голос абсолютно ровный, ни тени любопытства или беспокойства.

Я безразлично пожимаю плечами. Хотя Элиас велел не прятать от него эмоции, мне кажется, что ему абсолютно все равно, что я чувствую.

Возможно, в моих интересах даже быстрее «сломаться», а потом, оставшись одной, как-то зализать раны.

Только он же не даст. Горячие пальцы обхватывают мой подбородок и не резко, но чувствительно разворачивают лицо к себе.

– Я не разрешал тебе игнорировать мои вопросы.

Сейчас он точно, как преступник в одном из моих кошмаров. Только хватка намного мягче. Пока что.

Я хочу заорать, но здесь мой крик привлечет совсем не то внимание, какое мне нужно. И я говорю тихо:

– Пугают. И то, что ты – бандит какой-то, тоже пугает.

Элиас продолжает держать меня и буравить острым взглядом. Почему-то мне кажется, что в опасной синеве его глаз мелькает разочарование.