Хозяин острова Эйлин-Мор

Глава 21. Аннабель

Конец мая – Троица, 1902 год.

В пабе «У Аннабель» никогда не было так тихо. Пара дюжин мужчин, женщин – чуть меньше, восемь детей, неспособных держать оружие, и пьяный Маклейн. Старик с порога заявил, что ночь ему не пережить, а сдыхать трезвым он не собирается. Аннабель махнула рукой и выдала ему полную бутылку. Пока мужчины и женщины забивали вторым слоем досок окна и дверные проемы, он сидел на полу в дальнем углу и отхлебывал из горла.

– Охотники не выносят запах спиртного, – вопил он. – Аннабель, в честь Троицы выкати народу целую бочку своего пойла, не жадничай. От его запаха ни один охотник сюда и близко не подойдет.

Аннабель злобно зыркнула в его сторону.

– Заткнись, знаток охотничьих повадок! – крикнула она. – Сильно твои знания помогли маленькому Броди?

Маклейн пьяно икнул.

– Ну, ошибся, с кем не бывает?

Он присосался к горлышку, кадык задергался на тощей шее. Аннабель с ненавистью посмотрела на старика, но себя не обманешь. Иное чувство кислотой разъедало ее душу: ужас непоправимости содеянного.

Вокруг нее сновали две дюжины мужчин: сильных, крепких, надежных. Каждый умеет терпеть боль, каждый готов пойти на смертельный риск, а значит, готов и умереть, но этого так мало. Если б кто-то был достаточно сильным, чтобы взять на себя ответственность, Аннабель достала бы еще одну бутылку и села к Маклейну в угол, прямо на присыпанный сеном пол, хлестала б свою настойку вместе со старым пьяницей и смотрела, как кто-то берет на себя оборону Мангерсты.

Нет таких. Боль и смерть пугает мужчин меньше, чем долг. Молодые парни ищут спасение от венца в отеческих объятиях рекрутов Его Величества. Мужчины Мангерсты готовы сами залезть в пасть Хозяину, лишь бы не оказаться на ее месте. Она одна: слабая женщина, раздавленная взваленным на плечи грузом.

Весь день перед ее глазами стоял Шон Броди, а сквозь образ его корчащегося от боли тела проступало лицо его отца. «Ты мстишь всему миру за свое сухое лоно», – говорили губы Роя Броди, и душу Аннабель раздирали два жгучих желания: убить его и никогда не рождаться.

Некого винить. Хитрые мужчины Мангерсты ни при чем. Во всем виновата она: Аннабель Ганн. И приговор возможен один: смерть без права на апелляцию.

Вечер. Мужчины с ружьями замерли у щелей между досками. Женщины с детьми сидят в подвале среди бочек с настойкой и луковых связок. В чулане Рой поет песни. Только закончил про лодку Бонни, которая везет будущего короля, и сразу затянул про старые добрые времена. Он поет уже несколько дней. Ему бросают в окно бутыли с водой и жареную рыбу, и никто не знает, что с ним делать дальше. Открой дверь – и кто-то умрет. Аннабель с ружьем на коленях сидит перед входной дверью. Маклейн с бутылкой в обнимку дремлет в углу напротив.

Единственный их защитник – солнце – медленно опускается в море. Как только верхний край его уйдет за горизонт, Мангерста останется один на один с дьявольскими тварями из океана. И самое страшное, что среди них – соседи, друзья, родные. Полувсхлип-полувздох пролетел по пабу. Аннабель не надо было выглядывать наружу, чтобы понять: день ушел, опустилась тьма. Даже Броди замолк ненадолго. Только часы за спиной отмеряли время: «тик-так, тик-так, тик-так».

Аннабель со вздохом встала и врезала по ним прикладом: то, что от них осталось, осыпалось щепками и шестеренками на пол. Не обращая внимания на удивленные взгляды, Аннабель вернулась на свой пост и выставила ружье в сторону двери. Она ненавидела эти ходики, равнодушно отмерявшие оставшиеся секунды жизни, но на самом деле ненавидела себя. Сейчас, когда уже ничего не изменить, собственная жизнь Аннабель стала ничтожной по сравнению с загубленной жизнью мальчика.

«Тик-так», – издевательски тикало время в ее голове.

«Тик-так», – остановить эти часы можно, выстрелив в висок.

«Тик-так», – Аннабель смотрела на свое ружье с вожделением, алчно ощупывая взглядом его строгие формы, как смотрела на мускулистого красавца Колина в их первую ночь.

«Тик-так», – блаженство забытья так близко, надо снять ботинок, вставить дуло в рот, а большой палец ноги – в скобу, и упереть в спусковой крючок.

«Тик-так», – только надо сделать все так быстро, чтобы никто не успел остановить.

«Тик-так». – Аннабель уперлась носком одного ботинка в задник другого, стянула наполовину…

– Кто это? – раздался потрясенный голос у окна, выходящего к морю.

– Господи, Боже милосердный, – перекрестился другой.

Аннабель подошла к ним. На отмели стоял человек, вроде обычный, только очень большой: обрывистый утес у входа в бухту едва доходил ему до плеча. Он стоял, уперев руки в бока, луна светила ему в спину, а ветер развевал длинные волосы. Человек стоял неподвижно, как силуэт, вырезанный из черной бумаги, но в Мангерсте каждый чувствовал его взгляд. По обе стороны от него из моря выходили люди: маленькие, по колено этому великану, но не менее страшные.