Хозяин шара

— Марин, а зачем ему наши особенности поведения? Вот ты все время чего-то боишься, и твой страх чуть не погубил Машу, да и Виктора. Я унаследовал свободное поведение. Что плохого, если наш сын не будет гулякой? Успокойся, любимая! Я точно знаю, все у нас будет хорошо. Думал, навсегда потерял тебя и сына, пережил такое… врагу не пожелаешь. Я начал ценить то, что имею: тебя, детей, наш дом, даже город, в котором мы живем. Какая разница, что будет завтра? Мы с тобой сейчас вместе, счастливы, и это главное. Помнишь, баба Алла говорила: если ты счастлив в эту минуту, будешь счастлив и завтра. А я раньше как считал: лучше не радоваться, а то плакать будешь, так и получалось.

— Сереж, я понимаю, что мой вопрос может показаться тебе неприятным. Скажи: как ты относишься к Бенну?

— Не знаю, не думал об этом. Я вообще считаю ее твоей сестрой.

— Сережа, ей грозит большая опасность, и это все из-за меня. Помнишь тот дурацкий контракт?

— Помню. Но и ты вспомни, она сама очень хотела его подписать. Тогда казалось, это поможет ей быть ближе к мужу.

— Да, Сереж, а я врала ей. Если бы тогда я сказала, кто ее отец, возможно, все было по-другому.

— Мне кажется, самое лучшее — это то, что произошло. Прошлое не изменишь. Вспомни про жену Лота.

— Она превратилась в соляной столб, — Марина улыбнулась.

— Я не хочу соленую жену.

— Да, ладно, не шути. Хотя я согласна — сожалеть не надо. Надо что-то менять сейчас. Я решила пойти на шабаш с Бенну.

— Даже и не думай, не пущу тебя одну! Я пойду с тобой.

— Я спрячусь, Сережа, и даже если меня обнаружат, моя Сила поможет. А тебя если найдут, ты не сможешь защититься.

— Послушай, Марин, а зачем тебе туда идти?

— Я должна. Возможно, моя помощь потребуется Бенну.

Глава 42

Ночь выдалась тревожной. Виктор то и дело плакал. Марина кормила его, он засыпал, но каждые полчаса просыпался.

— Марин, мне кажется, он плачет из-за того, что ты волнуешься. Помнишь, баба Алла говорила, что дети отражают родителей? Иди, успокойся и поспи, я побуду с ним.

Сергей взял сына на руки и пошел к озеру. И действительно, вскоре малыш уснул и не просыпался до самого утра. А Марина так и не сомкнула глаз: то и дело ворочалась и с первыми лучами солнца уже была на ногах.

К обеду пришли Сеня с Бенну. Сеня не отводил от Бенну влюбленного взгляда.

— Вас можно поздравить? — Марина заулыбалась.

— Да, сегодня ночью я стал мужчиной, а Бенну — моей женщиной. Теперь мы — одно целое. Никогда больше у меня не будет второй жены. Ты — моя любимая, моя птичка, единственная женщина, которую я любил всегда. Говорю для твоей матери: никогда моя Бенну не познает больше ревности. Я помню, в каком ужасе она жила.

Марина смотрела на Бенну и не могла понять, рада ли дочь, что вышла замуж за Сеню. Ее лицо наполовину было закрыто платком, при этом Бенну постоянно смотрела в землю. Марина знала, что так велит обычай Кемета.

— Может быть, снимешь платок?

— Что ты, — Бенну отпрянула от Марины. — Теперь я должна ходить в этом платке, и только дома имею право его снять. К тому же под ним удобно прятать шрам.

— Пойдем к озеру, там Виктор с Сережей, мне пора сына кормить. А где Аменхотеп?

— Он сейчас у Сененмута, вместе с кормилицей. Сененмут и все его домашние обожают Аменхотепа. Им он кажется необычным, ведь он совсем не похож на наших детей. Дети Кемета рождаются с черными волосами, а Аменхотеп беленький.

Они шли по узкой тропинке.

— Дочка, скажи, ты счастлива? — задала наконец Марина мучающий ее вопрос.

— Мне нелегко говорить об этом. Я люблю Сеню, но… как брата. В постели испытываю неловкость. Мне кажется, он так давно хотел меня, что даже не замечает этого. К тому же, — Бенну покраснела, — разве есть на свете мужчина, который сможет превзойти в постели Миноса?

— Тогда зачем вы затеяли все это?

— Так захотел папа. Мы живем в мире, где женщину не спрашивают. Папа узнал от мамы Сени, что он княжеских кровей, и, не задумываясь, предложил меня ему в жены, да еще и дворец подарил. Сеня обо мне мечтал всю жизнь. Еще когда я была замужем за Миносом, он бросал на меня такие взгляды, что только слепой не заметил бы. Слава богу, Минос на это не обращал внимания, ведь для него прислуга — просто вещь, которую он мог выбросить, продать или убить.

— Бенну, а ты успокоилась насчет Аменхотепа?

— И да и нет. Иногда думаю, как есть — так и будет, и это самое лучшее. Но потом меня начинает мучить совесть, и я не подхожу к сыну.

— Послушай, Бенну, я хотела тебе сказать: я буду с тобой на шабаше.

— Нет, нет и нет! Я запрещаю тебе! Не вздумай!

— Послушай меня. Я спрячусь и не выдам себя. Буду тихонько сидеть на дереве, может, смогу хоть чем-то помочь тебе.

— Не надо. Это неоправданный риск. Если выдашь себя, никакая Сила не поможет, поверь мне. Я знаю, что такое шабаш. Смотри, что я получила вчера. — Бенну вытащила из складок платья письмо и протянула его Марине.

Оно было написано корявыми буквами, и Марина с трудом разбирала почерк.