Хозяин шелковой куклы

Вячеслав Алексеевич за это время собрался с мыслями:

– Я требую оставить мою дочь в покое!

Старик сбросил маску на стол:

– Здесь приказываю только я. Хватит борзеть.

– Плевать я хотел на твои приказы. – Вячеслав Алексеевич окончательно вышел за рамки светского разговора. – Ты – преступник. По твоему приказу убили Короткина. Теперь ты хочешь убить мою дочь.

В ту же минуту в кабинет вбежали охранники, но старик сделал им знак рукой:

– Погодите маленько. – А потом обратился к гостю: – Так что ты там? Повтори.

– Я требую, чтобы ты оставил в покое мою дочь!

– А ху-ху не хо-хо? – оскалился старик и весело выкрикнул: – Раньше нужно было думать, папаша!

Вячеслав Алексеевич кинулся на него с кулаками, но его тут же сбил с ног здоровенный охранник. Ударившись носом о мраморный пол, он пошевелился и тут же получил пинок под живот.

– Уберите это гавно. – Старик так и сказал, сознательно подчеркнув неверную букву «а».

– Куда? – поинтересовался охранник.

– Плевать! – Старик схватился за кислородную маску, но прежде чем приложить ее к лицу, брезгливо поморщился: – Закопайте где-нибудь. Только подальше.

Вячеслава Алексеевича подняли сильные руки и потащили к двери, но именно в тот момент у Курамшина зазвонил телефон.

– Слушаю. – Отняв от лица маску и чуть задыхаясь, он ответил на звонок. Потом поднял глаза и протянул трубку. – Дайте ему.

– Что? – не понял охранник.

– Дай ему тру-у-убыку, – угрожающе прошипел Курамшин.

Выхватив из рук охранника телефон, Вячеслав Алексеевич хрипло спросил:

– Кто?

– Крапивин. Как ты?

– Хреново.

– Понимаю, – проговорил Герман Сергеевич. – Передай трубку Курамшину.

Вячеслав Алексеевич встал на ноги, отдал трубку охраннику, и тот отнес ее старику.

– Слушаю… – Всего несколько секунд прошло, как он произнес это слово. Старик поднял глаза и посмотрел на охранника. – Выкиньте его за ворота.

В сопровождении охраны Вячеслав Алексеевич дошел до приемной, где ему вернули паспорт. Еще через мгновение он оказался на улице, нетвердыми шагами пересек дорогу, не соображая, куда идет.

Метров через триста рядом с ним притормозил фургон с затемненными стеклами, сдвинулась дверь, и его буквально затащили в салон. Отбиваясь, он вдруг увидел Крапивина, который строго спросил:

– Чего тебя туда понесло?

– Да иди ты! – в запале крикнул Вячеслав Алексеевич. – Хотя в общем – спасибо. Не будь тебя, они бы меня убили.

– Факт.

– Как догадался?

– Позвонить? – недовольно поинтересовался Герман Сергеевич.

– Вообще…

– Скажи спасибо ребятам из наружки. Они, как только тебя увидели, мне позвонили. Я сразу понял, что живым тебе оттуда не выйти. Осталось только одно – позвонить бенефицианту.

– Чего-чего?

– Курамшину, говорю, позвонить. – Крапивин прищурился. – А знаешь ли ты, что всю малину мне обосрал?

– В каком это смысле? – Вячеслав Алексеевич достал из кармана платок и вытер разбитый нос, из которого сочилась кровь.

– В прямом! Мы который день ходим вокруг. Затягиваем удавку, затягиваем. – Он по лошадиному фыркнул. – И вдруг ты нарисовался!

– Прости, я не знал, – повинился Вячеслав Алексеевич. – Мог бы предупредить.

– А я много знаю? – поинтересовался Крапивин. – Ты мне много рассказывал?

– Если про Людмилу… – Он помрачнел. – Тогда лучше не начинай.

– Ну вот видишь… Лови с вами злодеев.

Вячеслав Алексеевич протянул записку, которую дал ему Вешкин.

– Курамшин причастен к убийству газелиста.

– Мне это ни к чему. – Герман Сергеевич опустил голову. – Ты что ж думаешь, что мы в Следственном комитете задаром свой хлеб едим?

– Я так не думаю.

– Тогда зачем сам заявился к Курамшину?

– Зачем? – Вячеслав Алексеевич высморкался кровью в платок. – От отчаяния.

– Да ладно…

– Все пропало. За мной больше не следят.

– Что?

– За моей машиной больше никто не ездит, – повторил Вячеслав Алексеевич и внимательно посмотрел на Крапивина.

Тот покачал головой:

– Это – плохо.

– Я так и подумал.

– Они или нашли Ширшову, или…

Вячеслав Алексеевич встревоженно дернулся:

– Или?..

– Или нашли твою дочь.

* * *

На дачу Вячеслав Алексеевич вернулся поздно вечером. Серафима Петровна, как всегда, встретила его накрытым столом, на котором, кроме обязательных пирогов и мясных закусок, стоял графин с водкой. Отказавшись от ужина, он хлопнул рюмку водки и отправился спать.

Утром Серафима Петровна спросила:

– Не случилось ли чего?

Избегая смотреть теще в глаза, Вячеслав Алексеевич ответил:

– Нет, ничего. – Он вспомнил Кузнецову, на этот раз с острейшим чувством вины. – Все в порядке.

Серафима Петровна умиротворенно опустилась на стул и сложила руки на переднике:

– А я-то думала, с девчатами нашими случилось что-то в этой Палерме.

Вячеслав Алексеевич дернулся, словно от удара хлыстом:

– Вы откуда знаете?!

– Что? – захлопала глазами Серафима Петровна.

– Откуда вы знаете, что они в Палермо?

– Так я и не знаю… – Она хитренько улыбнулась.

– Не врите!

Вздрогнув от окрика, Серафима Петровна догадалась, что отпираться бессмысленно, и перешла в наступление:

– Что ж вы думаете?! С дочерью своей поговорить не могу? Вас буду слушать?

– Значит… – Вячеслав Алексеевич постепенно осознавал весь ужас ее заявления. – Значит, Настя вам позвонила?