Хозяин усадьбы Кырбоя. Жизнь и любовь

— Ирма! Ирмочка! — взволнованно позвала тетя и хотела было пройти в заднюю комнату. Но этого не понадобилось, Ирма сама вышла и стала рядом с Лонни в проеме двери, и застыла, будто вот сейчас должна была провалиться сквозь пол в подземелье, оставив после себя только тонкий синий дымок, пахнущий клевером. Бедная девушка не знала сама, покраснела она или побелела, она чувствовала только, что по всему телу ее бегут какие-то странные волны, какие-то электрические токи. Другие же, особенно Лонни, уверяли позднее, что у Ирмы сначала было мертвенно-бледное лицо, прямо как у покойницы, даже нос заострился и стал красивей. Губы были как бумага и лоб как мрамор, а глаза будто пятна застывшего жира. Потом она вся вдруг покраснела, вернее — порозовела, едва вошедший господин, увидев ее, поклонился — вежливо, с шиком. А потом белое и розовое стало перемежаться — и с такой быстротой, что у всех зарябило в глазах, голова пошла кругом, никто не знал, что делать и как быть, — не знали ни господин, ни тетя, ни Лонни, а Ирма и подавно, она в эту минуту пребывала в каком-то ином мире. Так вспоминала позднее это событие Лонни, вспоминала, что произошло с другими. Что же касается ее самой, все было необъяснимо, неописуемо, непонятно, как сон.

На самом же деле все было проще. Когда Ирма увидела кланяющегося господина, то почувствовала, что губы ее будто стянуло, и она едва сумела произнести:

— Вы, господин Всетаки!

Эти слова и были первым знаком тете Анне и Лонни о том, кто такой чужой вежливый господин и соучастниками какого невероятного события они сейчас являются. Но времени, чтобы осознать это, прошло слишком мало, надо еще было внимательно выслушать, что скажет этот господин. Но он только сказал:

— Да, барышня, это я, извините, пожалуйста!

— Что вам еще угодно? — спросила Ирма с упреком, тетя и Лонни слышали, что — с упреком. Да и сам господин Всетаки, должно быть, тоже уловил упрек, и ему вроде стало неловко, он, запинаясь, сказал:

— Еще раз извините, барышня, но я хотел сделать вам одно предложение…

— Господин Всетаки, — сказала Ирма, — я уже говорила вам, что я, после того что было между нами, не хочу выслушивать ни одного вашего предложения. — Сказала, шагнула назад в дверной проем, пошла и села за стол и обхватила голову руками.

Господину Всетаки делать и говорить было больше нечего, оставалось только выйти. Ирма только этого и ожидала, хотя сама боялась, что господин Всетаки это сделает. Сердце ее билось все сильнее, пока господин Всетаки медлил с уходом. И самым странным было то, что господин Всетаки в конце концов вообще не ушел, а обратился к тете Анне:

— Если вы тетя фрейлейн Ирмы…

— Да, я ее тетя, — с готовностью подтвердила тетя Анна.

— А я подумал, что если вы действительно ее тетя, то…

— Да, господин, я действительно тетя фрейлейн Ирмы, она моя племянница, ее мать — моя сестра, живет в деревне, так что я для нее здесь, в городе, и вместо матери, и тетя, чтобы ей было здесь на кого опереться.

— Не могу ли я тогда поговорить с вами, раз вы для фрейлейн Ирмы вместо матери? — спросил господин Всетаки.

— Конечно, господин, прошу, прошу! Может быть, вы присядете, вот стул…

— Спасибо, сударыня, — ответил господин Всетаки и сел.

— Что же вас так волнует, если позволите вас спросить? — сказала тетя Анна.

— Как вы догадываетесь, я тот самый человек, у которого служила ваша племянница, фрейлейн Вайну, — начал господин Всетаки и хотел было продолжать, но тут тетя Анна вставила:

— Да, об этом мы догадываемся. Я догадалась по вашему имени, когда фрейлейн Ирма назвала вас господином Всетаки, ведь такого имени больше не встретишь.

Тетя Анна охотно назвала Ирму фрейлейн, чтобы все было немного учтивее и достойнее в этой не вполне приличествующей для такого господина обстановке.

— В этом вы вполне правы, — согласился господин Всетаки, — другой такой фамилии ни у кого нет. Но вернемся к делу. Фрейлейн Вайну была вынуждена уйти со службы по известному недоразумению, повод, к сожалению, дал лично я, как вы уже, видимо, знаете.

— Нет, к сожалению, мы ничего не знаем, ни я, ни моя дочь Лонни, которая стоит тут у двери. Лонни, ты не слышала что-нибудь? Может, ты просто не стала говорить мне об этом? — обернулась тетя Анна к дочери.

— Нет, мама, я ничего не знаю. Ты же знаешь, что Ирма как воды в рот набрала.

— Вот видите, господин, мы об этом деле ничегошеньки не знаем. Может, вы немного объяснили бы нам, что же такое было, когда фрейлейн Ирма так вдруг… — сказала тетя Анна, повернувшись к господину Всетаки.

— Да, видите ли, сударыня, я не стал бы делать тайны из происшедшего между нами, но раз фрейлейн Ирма считает лучшим молчать, то и я не хочу говорить подробнее о старых делах, чтобы избежать новых недоразумений. Только повторю вам, что между нами были известные недоразумения, повод к ним подал я сам, только я, ибо фрейлейн Вайну вела себя вполне корректно и вызвала у меня только восхищение, чтобы не сказать большего. И теперь я пришел, чтобы как-то разрешить это дело, попросить извинения у фрейлейн Вайну и…