Хозяин усадьбы Кырбоя. Жизнь и любовь

— Вам надо больше работать, — говорит хозяйка, нарушая царящую вокруг тишину, — тогда вы не будете так много думать о прошлом и настоящем.

— Работы у меня довольно, — отвечает Виллу.

— Я знаю, — говорит хозяйка, — но у вас должна быть своя работа.

— Все, что я делаю, когда-нибудь мне же и послужит, другого наследника в Катку нет, — замечает Виллу.

— Когда-нибудь, конечно, — соглашается хозяйка, — но ведь это будет «когда-нибудь», а что сегодня? Вам надо иметь свою усадьбу, у вас должны быть свои заботы, это ведь совсем другое дело. Отец ваш еще здоровый и крепкий старик, он долго проживет.

— Что поделаешь, — говорит Виллу. — Так уж сложилась жизнь, куда же мне теперь деваться, что затевать?

В ответ на это хозяйка Кырбоя произносит свои заветные слова, и Виллу, услышав их, вздрагивает:

— Возьмитесь за Кырбоя!

Виллу отвечает не сразу, он собирается с мыслями, напрягает весь свой ум, стараясь понять, что хочет сказать этим хозяйка Кырбоя.

— Вы говорили в яанову ночь о том, что следовало бы сделать в Кырбоя, — продолжает хозяйка, — так возьмите и сделайте все это. Хоть завтра же приступайте.

Хозяйка говорит сейчас тихо и серьезно; Виллу кажется, будто она говорит сейчас почти торжественно, даже голос у нее немного дрожит.

— Но ведь у вас есть Микк, — отвечает Виллу, — я знаю его, он молодец, работящий парень.

— О господи! — восклицает хозяйка. — Не знаю, глупы вы или бессовестны. Поймите же наконец: я предлагаю вам стать хозяином Кырбоя!

Так восклицает хозяйка и, отвернувшись, начинает плакать. Только теперь Виллу догадывается, что имела в виду хозяйка, когда предлагала ему хоть завтра же приняться в Кырбоя за то, о чем он, хмельной, говорил в канун яанова дня. Но и теперь он не находит, что ответить, а только смотрит на плачущую подле него хозяйку Кырбоя. И ему кажется, что это вовсе не кырбояская хозяйка, это даже не кырбояская барышня, а та самая девчонка, которая бегала с ним когда-то босиком по лесу.

— Вам не следовало бы так говорить, — замечает Виллу, — с таким калекой, как я, вам не следовало бы так говорить, мне и без того тяжело.

— Это, конечно, глупо, что я с вами заговорила, — обиженно, сквозь слезы, отвечает хозяйка, — мне бы надо было поступить с вами так, как тогда под большой березой.

— Да, уж лучше что-нибудь в этом роде, — соглашается с ней Виллу.

Оба умолкают. Хозяйка плачет, Виллу сидит и мучается. С противоположного берега озера доносятся звуки удаляющейся гармошки, ведь уже темнеет. На гладкой поверхности озера отражаются отблески вечерней зари. Где-то плещется рыба.

— Это вы должны были раньше предложить, — говорит наконец Виллу, — когда у меня и глаза и руки еще целы были. А теперь, посудите сами, куда я такой гожусь.

— Конечно, должна была раньше предложить, — соглашается хозяйка. — Должна была предложить еще тогда, когда я вам глаз выколола. Мне не следовало никуда уезжать, надо было остаться в Кырбоя и жить здесь все время. И, поверьте, я бы осталась, будь я уже тогда хозяйкой Кырбоя, видит бог, осталась бы. Я, наверное, предложила бы вам стать хозяином Кырбоя еще тогда, когда вы там, на болотной кочке, высасывали у меня из ноги змеиный яд. Потому что змея меня в тот раз вовсе не укусила, я просто притворилась, будто меня укусила змея и я страшно боюсь умереть. Мне хотелось увидеть, что вы станете делать, зная, как я боюсь умереть, хотелось увидеть, решитесь ли вы высосать яд из моей ноги. Вот тогда я и предложила бы вам стать хозяином Кырбоя, будь я сама его хозяйкой. Но тогда я не была хозяйкой, я ничем еще не была в те дни, когда играла с вами в лесу, а под конец, разозлившись, выколола вам глаз.

— Неужели правда, что вас тогда змея не укусила? — спросил Виллу.

— Такая же правда, как и то, что я сегодня предложила вам стать хозяином Кырбоя, — ответила хозяйка, поворачиваясь к Виллу.

— Но вы же показали мне красное пятнышко и даже каплю крови, — заметил Виллу.

— Я на колючку напоролась, — ответила хозяйка.

Виллу помолчал немного, стараясь заглянуть в темноте в блестящие глаза хозяйки.

— Как вы до этого додумались? — с недоверием спросил Виллу.

— Сама не знаю, — ответила хозяйка, — словно вдруг что-то нашло на меня. Помните, в тот день светило жаркое солнце, надвигалась гроза, у нас были полные корзины морошки, мы сперва ели ягоды, потом стали бросаться ими друг в друга, пока корзины не опустели. Ваша корзина опустела раньше, тогда вы отняли корзину у меня и продолжали кидаться ягодами. Я разозлилась, и хотя мне нравилось, что вы делаете, я все же решила вам отомстить. И когда мы стали наперегонки собирать ягоды — кто скорее наберет полную корзину, — я вдруг вспомнила, что дядя Оскар рассказывал однажды, будто при укусе змеи надо обязательно высосать яд. Я подумала: ладно же, вы выбросили из моей корзины всю морошку, так я заставлю вас высосать из моей ноги несуществующий яд. Небось не понравится! Вот так это и произошло.

— А я-то, дурак, сосал и сосал и потом долго сплевывал, ведь вы уверяли меня, что иначе я сам отравлюсь. Но скажите, неужели вам не было больно? — спросил Виллу хозяйку.