Хозяин зеркал

Девочка молчала, глядя на него затуманенными глазами. Рука ее тряслась и была неприятно липкой и горячей. Тогда Иенс схватил девчонку в охапку и притащил домой к Миранде, а сам бросился за врачом.

Пожилой неторопливый эскулап двинулся по обледенелым улицам на помощь со скоростью слизняка, вынуждая Иенса забегать от нетерпения вперед. Юноша боролся с искушением отвесить толстяку пинка.

Взволнованная Миранда ждала их перед крыльцом. У постели девочки сидел старый Шауль, поминутно меняя холодные уксусные компрессы. Врач внимательно выслушал сердце, легкие и бронхи, осмотрел горло и успокоительно произнес:

– По крайней мере, это не инфекция. Обыкновенная простуда, но довольно сильная и грозящая перейти в воспаление легких. Как тебя зовут, детка?

Девочка заерзала на постели, но промолчала. Доктор вопросительно посмотрел на Миранду. Та недоуменно переглянулась с Шаулем, после чего последовала долгая и неловкая пауза.

– Ах да, вспомнила! – выжав над тазиком полотенце, приготовилась соврать булочница. – Те люди, которые привозили свистульки, называли ее… называли ее… Гердой!

На самом деле Гердой девочку никто не называл, да и вряд ли тех, кто приезжал к ней, можно было принять за людей. Одно слово – Старьевщики. Старьевщики из пустыни.

Доктор выписал целую стопку рецептов и, заранее уверенный в отказе, предложил дать направление в муниципальную клинику.

– Смотрите, – предупредил он на прощание. – Все-таки в клинике заботливый персонал, новейшие препараты…

– Нет-нет, спасибо, – поблагодарил, провожая его до порога, Иенс. – Как-нибудь сами справимся.

Старый аптекарь небрежно пролистал рецепты, перед тем как выбросить их в печку.

– Есть настоящие снадобья, Миранда, – буркнул он.

– Конечно, – согласилась булочница только для того, чтобы не обидеть соседа.

У нее имелись собственные виды на лечение Герды. Всю зиму она выпаивала девчонку отварами, шептала заговоры, а по ночам пела такие песни, что у спавшего за стеной Иенса стыла в жилах кровь.

Как-то раз, когда молодой человек заглянул к Миранде пораньше, чтобы справиться о здоровье ее пациентки (а заодно, если повезет, и перехватить свежую булочку), он застал девчонку в сознании. Та сидела на постели, опираясь спиной о подушки. На щеках Герды горели пятна лихорадочного румянца, зеленые глаза ярко блестели. Девочка слушала неспешный рассказ старухи. Иенс присел на стул в уголке. Булочница обернулась, коротко кивнула Иенсу и продолжила:

– …озеро из Вечного Льда, самого прочного льда в мире. Старые люди говорят, что озеро то зовется Коцитом и образовалось оно в воронке, которую оставил рухнувший с небес ангел Люцифер. А другие думают, что сотворил то озеро сам Хозяин Зеркал, первый из Мастеров-Троллей. По мне, так не важно, кто его и как там сотворил. Важно, что озеро это было вовсе не озером, а кривым зеркалом, отражавшим Высшие Миры. Наш Третий Круг и все Круги – это кривое отражение, поэтому, девочка моя, люди у нас жестоки и злы…

– Неужели ничего нельзя сделать? – расширив глаза, прошептала Герда.

– Ох, милая… Один из ангелов Высшего Мира, Ориэль, Свет Господень, задал тот же вопрос. Он решил, что нельзя сидеть сложа руки и смотреть, как мы тут внизу мучаемся. Взял он солнечный лук и огненные стрелы и метким выстрелом разбил зеркало вдребезги. Только ни к чему хорошему это не привело. Видишь ли, осколки зеркала разлетелись по всем Кругам, и многие из них попали в людские сердца. А человек, в сердце которого попал даже крошечный кусочек ледяного зеркала, становится другим.

– Каким?

– А таким, что все хорошее, что в нем было, искажается. Поэтому храбрость здесь превращается в безрассудство, щедрость – в мотовство, гордость – в спесь, а миролюбие – в трусость. Самый же большой осколок попал в сердце бедного Ориэля, и оттого, говорят… – Тут старуха понизила голос и остальное досказала шепотом: – Говорят, что стал он Демоном Ариманом, Светом Испепеляющим, владыкой ледяного пламени…

Иенс не выдержал и хмыкнул. Миранда оборвала рассказ и неодобрительно оглянулась на гостя.

– Извините, – смутился Иенс. – Просто в университете учат по-другому.

– Университет, – проворчала старуха. – Небось там вас учат, что наш мир – это морок, застывший между верхним и нижним зеркалами?

– Ну, не совсем морок. Что-то вроде объемной проекции, отражающей Первообраз…

– Я и говорю – морок, – перебила его старая булочница. – А в шмуверситете тебе не растолковали, отчего это в мороке кровь течет по-настоящему и живот пучит совсем по-настоящему, а когда болит горло, надо пить настойку сухомырника? И караваи мои, по-твоему, – они тоже морок? Если так, почему бы тебе, господин студент, не представить, что ты уже сытно позавтракал, и не отправиться прямиком в аптеку?

Иенс промычал что-то неопределенное. Миранда широко ухмыльнулась и качнула седой головой:

– Так я и думала. Давай-ка, умник, ставь чай на огонь. Вижу, булки мои всё же слаще воображаемых пирогов.

Иенс с готовностью кинулся к плите. К теме космогонии они с Мирандой больше не возвращались.