Храброе сердце

— Лихорадка забрала её от нас еще два дня назад, — говорит он, — но Рут, не отдает её на сожжение. Лихорадка, леди. Это не безопасно, не правильно мертвому оставатца средь живых.

Ауриэль снимает с затемнитель, защищающий глаза, и идет к Рут. Её спокойный голос журчание ручейка и шепот, журчание ручейка и шепот. Рут трясет головой, прижимая своего мертвого ребенка еще ближе.

— Нет, нет, нет, нет, нет, — вопит она.

Женщины с Ауриэль пытаютца ослабить её хватку. Еще один дикий вопль.

Мужчина смотрит на меня, в глазах безнадега.

— Может, попытаешься? — спрашивает он.

— Я? — уточняю.

— Пожалуйста, — говорит он.

Мои ноги идут к Рут. Я усаживаюсь на колени рядом с ней, в то время как она раскачиваетца взад-вперед. Я какое-то время ничего не говорю, а потом: — Мою сестру зовут Эмми, — говорю я. — Ей десять, столько же, сколько твоей Нелл. Я всегда думала, што она бесполезна. Мала еще, штобы с ней считатца. Оказалось, што она настоящий боец. Никогда не думала, што она такая, но это так. Она умеет выживать. Держу пари Нелл точно такая же.

Она не глядит на меня, она продолжает сидеть уткнувшись в волосы Рози, но я понимаю, што она слушает.

— Откуда мне знать, што она делает прямо сейчас, — говорю я. — Потому што бы Эмми дальше не делала, она будет наблюдать и думать и...соображать как бы смыться. Как бы вернутца к тебе. И она не сдастца, пока не добьетца своего. И ты не сдавайся. Ты должна сделать это для неё. Ты человек, нам необходимо жить, нельзя умирать. Она уже в прошлом.

Рози одета только в тоненькую рубашечку. Я снимаю свою тунику и кладу поверх ребенка.

— Вот, — говорю я, — ты хочешь, чтобы она выглядела прилично.

Мое тело тяжелеет. Моя голова пуста. Я устала.

— Сочувствую вашей утрате, — говорю я.

Как только мы с Ауриэль собираемся уходить, мужчина меняется в лице. Он бросается к своей жене, к Рут. Она разводит руки. Она начинает рыдать, когда он подхватывает мертвое тело своего ребенка для того, штобы предать его костру, а мы уходим.

Мы выходим наружу. Солнце такое яркое. Цвета ослепляют мне глаза. Деревья, вода, небо. Шум. Всего слишком много.

Собаки лают. Люди болтают. Костры для готовки пищи потрескивают и чадят. Вниз по реке стирают одежду. Мокрое белью бьют и бьют о камни в воде. Дети играют и носятца в догонялки. Стук босых ног о землю. В котелках кипят похлебки. Тявканье псины. Она нюхает воздух. Кашель Вздох.

Тени умерших выползают из щелей шалашей. Они собираютца на краю моего естества.

— Впусти нас, — вздыхают они. Они толпятца вокруг меня. Давят на меня. Они собираютца все ближе вокруг меня.

— Впусти нас, впусти нас, впусти нас, — скандируют они.

Я не могу больше сдерживать их.

Траккер скулит.

— Саба? — спрашивает Ауриэль. — Саба, ты в порядке?

Она держит меня за руку, глядя на меня. Но все, што я вижу это себя. Отраженную в темноте ее повязки-затемнителя. Другая Саба. В темноте. Смотрит на меня.

А затем кричит ребенок. Я поворачиваюсь. Медленно, очень медленно, я поворачиваюсь.

На самой вершине загруженной повозки стоит девочка. Её подруги по игре стоят ниже. Они бросаютца в неё яйцами, а она прыгает и уорачиваетца. Они кричат, они обещают добратца до неё. Она кричит в ответ. Хвастается, што ничего у них не выйдет. Ей так радостно играть с другими детьми.

— Это Эмми, — говорит Ауриэль. — Там слишком высоко. Эмми! — кричит она. — Оставайся там!

Она начинает бежать к ним.

Вдруг Эмми замечает меня.

— Эй, Саба! — кричит она. — Посмотри на меня!

Вдруг Эпона замечает меня на краю деревьев. Мир замирает. Ничево и никаво больше нет. Только я и Эпона и звук моего сердца.

Стук-стук-стук.

Все происходит очень медленно. Так медленно, што я могу видеть, как она моргает глазами. Я могу видеть, как движутца ее губы, когда она делает вдох.

Эмми сияет. Она кричит. Она машет.

Слезы затуманивают мой взгляд. Я вытираю их. Я подымаю свой лук. Я прицеливаюсь. Эпона улыбаетца. Она кивает. Она начинает бежать мне навстречу. Она широко раскрывает руки в стороны и высоко подымает лицо. Она прыгает с крыши. Она парит в воздухе. В самый последний момент она свободна.

Она раскрывает руки. Она прыгает.

Мои руки трясутца так сильно, што я не могу выстрелить. Я не стреляю в нее.

Эпона падает. Прямо в руки Тонтонов.

Руки тянутца. Они хватают ее. Бьют ее. Тянут ее вниз. Тела напряжены, смыкаясь вокруг нее. Она исчезает.

Руки тянутца. Они хватают ее. Бьют ее. Тянут ее вниз. Тела напряжены, смыкаясь вокруг нее. Она исчезает.

— Нет, — говорю я. А затем я выкрикиваю это, — НЕТ! — И я начинаю бежать.

Затем я уже там. Хватаю Тонтонов за руки. Отталкиваю их от Эпоны. Потом я держу ее, я спасла ее, она здесь, она не мертва, с ней все в порядке. И я притягиваю ее руками.

— Я держу тебя, — говорю я. — Я держу тебя, Эпона, все хорошо, все будет хорошо. Уйдите прочь! — кричу я. — Не трогайте ее! Прости, прости, прости, прости, прости...

Я прижимаю ее к себе. Раскачиваясь взад и вперед. Эпона плачет.

— Тссс, — говорю я. — Все хорошо. Я спасла тебя, я спасла тебя, я не убила тебя.

— Саба, — рыдает она. — Саба, што с тобой такое?