Храбрые сердца однополчан

Впрочем, это простовато-ласковое обращение к личному составу содержало в себе и еще один смысл, более глубокий.

Во время боевых действий в Прибалтике наша часть, понесшая значительные потери, была отведена с передовой на переформирование. Дни и ночи проходили в бесконечных заботах: в роты вливалось пополнение, на склады поступало различное имущество и боеприпасы. Там же, в прифронтовом лесу, торжественно отметили мы годовщину нашего 87-го гвардейского Краснознаменного стрелкового полка имени М.В.Фрунзе.

На лесной поляне сработали и установили наши саперы длинные столы - чтобы весь полк можно было усадить.

Уселась пехота за столы, на которых борщ, каша да фронтовые сто грамм. Обед прошел, как говорится и как было на самом деле, в теплой, дружеской обстановке.

Среди прибывших гостей находился наш командир корпуса генерал-майор И.В.Грибов. Мы не знали, кто ему доложил, что в полку отмечается годовщина. Но вот он приподнялся, желая сказать слово. Застолье притихло.

- Я, наверное, самый старый воин этого полка… - начал свою речь генерал.

И, представляясь воинам младшего поколения, сказал, что он, Грибов, командовал нашим полком еще в гражданскую войну. И нынче приехал на полковой праздник не по приглашению командования части, а по зову собственного сердца.

Восторженно были встречены его слова. А он поведал нам о том, как зарождалась часть. Во время гражданской войны полк формировался на территории Белоруссии из крестьянской бедноты. Тогда его так и называли - «крестьянский полк».

- …Вы, следовательно, тоже младшие наши «крестьяне», товарищи гвардейцы! - с отеческой усмешкой заметил в заключение генерал.

По лесу понесся шквал аплодисментов, отдаваясь эхом.

С тех пор вдвойне укрепилось, утвердилось в полку меткое образное словечко «крестьяне», чем-то роднившее нас.

Вошедшее нынче в лексику образное название захваченного в разведке пленного - «язык» - тоже ведь рождено в окопах фронтовым фольклором. Выражение «задействовать роту (или батальон)» всем нам понятно - подразделение направляется на задание, вводится в бой. Или, например, как можно лучше сказать об окружении и уничтожении вражеского соединения, если не так: «Дивизия попала в котел»? «Пуп» высоты, выделяющийся, выпирающий на местности, «музыканты» - завывающие своими сиренами немецкие пикирующие бомбардировщики, пресловутый «сабантуй», о котором не только устно, но и в печати сказано, - все эти и подобные им слова, фразы очень точно выражают понятия суровой действительности. Как раз об этом говорится, например, в недавно выпущенной Воениздатом книге Г.Судзиловского «Сленг. Что это такое?». В ней прослеживается образование сленгизмов - эмоционально окрашенных слов и словосочетаний разговорной речи, бытующих в английской военной среде. Представляет интерес включенный в книгу англо-русский словарь военного сленга на 3000 слов.

Заговорил я об этом к тому, что порой от одного слова будто знакомым ветерком вдруг повеет, оно звучанием своим воскрешает картины фронтового быта, которому мне хочется отвести несколько страниц своих записок. Не только атаками да мартами заполнялись наши дни и ночи, весны и зимы - была, кроме того, обыкновенная, весьма суровая жизнь войск в полевых условиях.

Во время затишья в боевых действиях я любил побродить по своему зарытому в землю, притаившемуся в перелесках полковому хозяйству, заглянуть в разные уголки. Особенно тянуло вот так побродить, с людьми повстречаться, когда среди зимы вдруг нахлынет оттепель и знакомый ветер донесет до слуха чью-нибудь речь, приправленную метким словом да острой фразой.

Иду не спеша тропкой, протоптанной в мелколесье между бугорками огневых точек и наблюдательных пунктов, слышу переливчатый, серебристо-певучий голос аккордеона. Почудилось, что вон те березки, стоящие в обнимку с соснами, сами так напевают, задумчиво и красиво. А за деревьями вижу расчищенную от снега лесную лужу. Лед на ней отшлифован ногами, как паркет на танцплощадке, и на нем действительно движутся в медленном ритме пары.

«Развлекается пехота…» - промелькнула в голове догадка.

Так оно и было. Усевшись на пеньке, сержант растягивал мехи трофейного немецкого аккордеона, робко перебирал пальцами по черно-белой клавиатуре. Негромко лилась мелодия модного в те времена танго. На льду шаркали сапогами несколько пар - солдат с солдатом. Одна такая пара демонстрировала особенно закрутистые па - видать, сошлись умелые кавалеры, некогда шлифовавшие танцплощадки в своих родных поселках.

Загляделся я на них, не хотел мешать. А потом все же подошел. Издали махнул рукой, когда они всполошились: дескать, продолжайте в том же духе.

Однако наступила минутная заминка.

- Хороший аккордеонист у вас. Музыкант, видно, настоящий? - поинтересовался я.

Он поставил инструмент на подложенные рукавицы, вскочил с пенька, представился:

- Гвардии сержант Михалевич. До войны окончил три курса музыкального училища.