Храбрые славны вовеки!

Каким-то медленным огнем
Душа усталая томима.
За часом час и день за днем,
Не торопясь, проходят мимо.
Ненастье, желтые листы,
Осенней вьюги завыванье,
В уме недвижные мечты,
В груди немолчное страданье!
Примчится весть издалека,
Кругом запахнет кровью братской,
И вновь безмолвие, тоска,
Покой — ужасней муки адской!
И вновь надежды и мечты,
Желанной вести ожиданье,
Осенней вьюги завыванье
И дождь, и желтые листы!..
Прочь, дух сомненья ядовитый!
Пусть мрак сдвигается кругом,
Пусть льется дождь на нас сердитый,
Пусть буря стонет — переждем!
Не одолеет нас невзгода.
Стряслась беда — снесем беду!
Сыны великого народа,
Мы в нашу веруем звезду.
И проклят будь, чей дух смутится,
Чей в страхе побледнеет лик,
Кто малодушно усомнится
И дрогнет хоть единый миг!

II После победы

Победа! На душе как будто легче стало.
Уж «завтра» не грозит стыдом или бедой.
Что ж медлим сбросить мы печали покрывало
И в шумной радости затеять пир горой?
Победа! Как давно и жадно этой вести
Мы ждали! День настал; что ж сердце не кипит
Ни страстным торжеством, ни упоеньем мести?
Какая тягота его еще томит?
Иль нам не верится? Иль жалко нам чего-то?
Иль душу возмутил борьбы кровавый след?
Иль обуяла нас безвременно дремота?
Иль славы ждем иной, иных хотим побед?
Кто скажет? Кто решит — то мудрость иль безумье?
Грядущее для нас светло или темно?
Народа русского глубокое раздумье,
Как моря тишину, постигнуть мудрено.

Родная*

Покинув Родину и дом, она пошла
Туда, куда текли все русския дружины.
Под ветхим рубищем в душе она несла
Бесценный клад любви, участья и кручины…
Уж скрылся позади рубеж земли родной.
Чу! слышен битвы гром, холмов дымятся склоны:
Восторг отчаянной и дикой обороны
С редутов Гривицы и Плевны роковой
На русские полки огнем и смертью дышит;
Но чуткая любовь не грохот в битве слышит,
Не ей твердыни брать, не ей смирять врагов.
Мужичке-страннице иные внятны звуки,
Иной с побоищ к ней несется громкий зов —
Томящий жажды клик и вопли смертной муки.
И вот она в огне: визжит над ней картечь,
Рои летают пуль, гранаты с треском рвутся,
Увечья, раны, смерть! Но ей ли жизнь беречь?
Кругом мольбы и стон — и реки крови льются!
Страдальцев из огня, из схватки боевой,
Она уносит прочь, полна чудесной силы,
И жаждущих поит студеною водой,
И роет мертвецам с молитвою могилы.
Как звать ее? Бог весть, да и не всё ль равно?
Луч славы над ее не блещет головою,
Одно ей прозвище негромкое дано:
Герои русские зовут ее «родною».

Александр Александрович Блок (1880–1921)

На поле Куликовом*

1