Храм

— Я бы с удовольствием, но у меня нет ключа от дома Штокманов. А фрау Штокман говорит, что после одиннадцати звонить в дверь слишком поздно.

— Typisch[15].

На миг задумавшись, Иоахим принял решение:

— Ну что ж, придется взять с собой Эрнста, только и всего. Ему-то ключ наверняка дают. Я позвоню ему и попрошу приехать прямо туда. А Вилли в любом случае поедет с нами, потому что он скоро должен прийти.

Он позвонил Эрнсту и договорился встретиться с ним через час в Санкт-Паули, портовом районе Гамбурга. Пока они дожидались Вилли, Иоахим показал Полу некоторые из своих фотографий. Увидеть их было для Пола все равно что увидеть выражение Иоахимовых глаз, когда тот на кого-то или на что-то смотрел. Казалось, именно внутри этих глаз и находится сфотографированный объект. Каждая фотография была свидетельством того, как в определенный момент лицо, место действия или предмет концентрировались в некую систему линий и масс, света и теней, в систему, которая подводила итог комедии собственного существования, пропущенной через восприятие Иоахима. Он улавливал совпадение несравнимых объектов в рамках времени и пространства: очки в стальной оправе, лежащие на парапете балкона над морем, омывающим греческий остров, подштанники бедняка, висящие на веревке высоко над узкой неаполитанской улочкой, превращенные дуновением ветра в некое подобие лица, с глумливой усмешкой смотрящего на платье и ожерелья римской модницы, идущей внизу по улице; контраст между чернокожими детьми, играющими в парке, и небоскребами на берегу чикагского озера, между белыми телами богачей и смуглыми бедняков на пляжах Рио-де-Жанейро. Казалось, объекты на его фотографиях сами привлекают к себе внимание, показывая на себя и крича: «Вот он я! Смотрите! Какие мы замечательные! — добавляя восклицание, часто употребляемое в разговоре Иоахимом: — Как ЗАБАВНО!» Один портрет сказал: «Я уловил выражение лица Густава Грюндгенса в тот самый миг его жизни, когда он больше всего похож сам на себя!»

Много было фотографий молодых мужчин, но особенно поразила Пола одна. Это был портрет купальщика, стоящего нагишом на поросшем камышами берегу озера. Снимок был сделан немного снизу, так, чтобы удалялся возвышавшийся над бедрами торс и видно было все тело, слой за слоем, с его рельефными боками, грудной клеткой и плечами, а также устремленная ввысь голова с шапкой темных волос на фоне темного неба. На освещенные солнцем бедра и грудь юноши, точно град стрел на святого Себастьяна, падали клинообразные тени ивовых листьев.

— Чудесно! — воскликнул Пол. — Храм тела!

Иоахим рассмеялся:

— Это здорово — храм. А мне оно всегда казалось похожим на пагоду: слой на слое, ярус на ярусе. Но ведь пагода, кажется, и есть храм!

— Ты говоришь, что ничего не желаешь делать. Но ведь это ты делаешь: ты фотограф, художник. Это и должно стать твоим занятием.

— Я не хочу быть профессиональным фотографом. Ведь это значит, что придется перед всеми притворяться художником, а фотографию я искусством не считаю. Это ремесло, в котором требуются наметанный глаз и умение вовремя щелкнуть затвором, как на охоте — ведь не зря даже некоторые термины совпадают. Все это просто дело техники. Хороший фотограф не похож на художника, преобразующего то, что он видит, он похож на охотника, выслеживающего некоего особого зверя, которого в некий особый момент ему удается под своим особым углом зрения разглядеть более отчетливо, чем другим охотникам. Однако этот зверь, каким бы особенным ни был он для фотографа, в его собственной душе не рождается. Зверь даруется ему внешним миром, от которого фотограф всецело зависит. Фотография — это восприятие зрительных образов мира, прекрасных пейзажей, красивых девушек или парней, застигнутых врасплох именно в тот момент, когда один лишь фотограф видит их такими, какие они на самом деле. Но художником он от этого не становится, — упорствовал Иоахим. — Скорее я стану торговцем кофе, чем буду притворяться художником только потому, что делаю фотографии. Это было бы жульничеством.

— Но в таком случае ты делаешь фотографии только для себя.

— Ну, положим, некоторым из моих друзей они, кажется, нравятся. Разве этого не достаточно? — ухмыльнулся он.

— А зачем ты делаешь фотографии? — не унимался Пол.