Храм

— Разве я тебе не говорил? Для себя и своих друзей. Просто на память о мальчиках и прочих вещах, которые я увидел и метко снял, как охотник, который вешает у себя в охотничьем домике черепа и набитые головы. Что мне по душе, так это правда о том, каким было в некий миг нечто, меня поразившее. Все это прямо противоположно искусству. Даже такой скверный рисунок, как этот, — он показал на стену, где висело изображение двух моряков, смотрящих на пристань, — отделяется от того момента, когда он был создан, и существует только в тот момент, когда на него смотрят. А в фотографическом снимке мне нравится то, что он всегда выглядит точно так же, как в момент съемки. Он фиксирует мгновение, которое стремительно отступает в прошлое. Твоя детская фотография выглядит старше, чем когда-либо будешь выглядеть ты, даже в девяносто лет. Делая снимок, фотограф одновременно его бальзамирует. Мне это нравится. Это очень ЗАБАВНО. Фотография — это комедия жизни и смерти. Порой комедия страшноватая. Под живой плотью скрыты белые черепа погибших солдат.

Затем Пол принялся рассматривать фотографию Вилли, сжимающего в руках большой резиновый мяч и смеющегося. Иоахим спросил Пола, какого тот мнения о Вилли.

— Он мне ужасно нравится.

— Да, мне тоже он очень нравится. Но, знаешь, слишком уж он безупречный. Бывают люди настолько хорошие, что их совершенно не в чем упрекнуть, отчего с ними делается скучновато. Вилли, наверно, тоже из таких. Ради меня он готов на все. Он всегда благожелателен. В нем нет совсем ничего, на что бы я мог пожаловаться. Но именно из-за того, что он такой безупречный, мне не слишком-то часто хочется с ним видеться. Зачастую мне нравятся люди недоброжелательные, даже злые. Они интересны мне, если я понимаю, какое из присущих им свойств человеческой природы их портит. Наверно, я хотел бы влюбиться в человека по-настоящему БЕЗНРАВСТВЕННОГО. Во всяком случае, очень скоро вполне могу захотеть.

Потом Иоахим сказал:

— Пока Вилли нет, Пол, я бы хотел тебя сфотографировать. Он закрепил свою фотокамеру, «Фойгтляндер Рефлекс», на треноге и велел Полу встать в конце комнаты, поскольку хотел сделать портрет во весь рост. Лампы он расположил так, что свет падал на Пола сверху, отчего поблескивали волосы, лоб и особенно глаза, а вся нижняя часть лица, кроме губ, оставалась в тени. Освещена была и рубашка, чью белизну рассекал надвое галстук, похожий на птичье перо, а в тени на сей раз оставались твидовые, в елочку, брюки, подпоясанные галстуком-самовязом. Пол смахивал на церковного служку с картины Эль Греко: тело слегка гнется в поклоне, руки бесхитростно болтаются по бокам, взор ярко освещенных глаз, похоже, устремлен в небеса, на пухлых губах застыла простодушная, доверчивая улыбка. Он был неуклюж и нелеп, за что и нравился Иоахиму.

— Мне хотелось, чтобы ты был похож на большую восковую свечу на алтаре.

Через несколько минут пришел Вилли. Они вышли из дома и направились к станции метро.

С поезда они сошли на станции «Фрайхайт», располагавшейся на одноименной широкой улице. У выхода из метро их уже дожидался Эрнст. Казалось, почти в каждом здании на Фрайхайт есть ресторан, кафе или бар, ярко освещенные. Они свернули на улицу, которая вела к порту и, миновав портовый район с очень старыми домами, вышли к пристани. Там стояли, перегнувшись через поручень, мужчины, женщины и мальчишки, глазевшие в пустоту над водой, чего-то безучастно дожидавшиеся. Друзья уставились на этих людей, а те в ответ уставились на них. Казалось, обе компании разглядывают друг друга, словно фигурки на сцене. Пол отвел взгляд от этой группы людей и посмотрел в сторону гавани. Там был пирс, соединенный с набережной миниатюрным, почти игрушечным висячим мостиком. Вдали, за желтыми огнями пирса, звездной россыпью сверкали белые огни пароходов, а еще дальше — подъемных кранов и прочих сооружений. Воздух был пропитан портовыми запахами гудрона и нефти. Вдалеке раздавались удары, редкие возгласы, прогремел взрыв, сверкнула яркая вспышка.

Они стояли и ждали, пока Иоахим пытался припомнить дорогу к некоему особенному Lokal[16], где, по его мнению, должно было понравиться Полу.

Повернувшись лицом к пристани, он увидел огни «Фокселя», того самого заведения, которое искал. Эрнст, шедший рядом с Полом, завел свой вечерний репортаж:

— В этом смысле у Иоахима поразительные способности. Ему известно каждое увеселительное Lokal в городе. Разумеется, ему удается бывать здесь чаще, чем мне. Я восхищаюсь его предприимчивостью.