Храм Фортуны II

А тем временем хауки продолжали бросаться на каре, сформированное солдатами Гортерикса; они натыкались на копья, камни пращников разили их в не защищенные шлемами головы, и, несмотря на свое огромное численное преимущество, дикари ничего не могли поделать.

Обезумевший Зигштос, понимая, что нарушил приказ и поставил на грань срыва весь план Хермана, во что бы то ни стало хотел реабилитироваться и швырял все новые и новые отряды своих воинов на острия галльских копий и под камни батавских пращников.

Германцы тоже не хотели опозориться в первой же стычке и остервенело перли и перли вперед, не обращая внимание на ждавшую их смерть и разбрызгивая вокруг кровь из многочисленных ран.

А галлы уже из последних сил сдерживали сумасшедший натиск противника. Бледные, спокойные, выдержанные, они продолжали все так же методично разить врагов, но силы их убывали с каждой минутой.

В горячке боя обе стороны как-то упустили из вида эскадроны конных лучников, которые во весь опор неслись к месту схватки. И вот вдруг послышался многократный пронзительный свист, небо словно потемнело, и лавина острых стрел обрушилась на оторопевших от неожиданности воинов Зигштоса.

Галлы стреляли с седла, навскидку.

Новые трупы германцев повалились на траву, взвыли от боли раненые, прибавилось крови.

Варвары смешались, остановились, закрываясь легкими щитами, которые представляли слабую преграду для стрелков.

Но тут из Тевтобургского леса показались первые ряды херусков, которых вел бесстрашный Сигифрид. Его воины двигались неторопливо, они выжидали, пока корпус Авла Плавтия подойдет поближе.

А конники Ниэлса уже мчались, пока еще прячась за холмами, вслед за гонцами римлян.

Херман вновь забрался на дерево и, озирая оттуда поле боя, выкрикивал свои приказы, которые тут же бросались разносить по всем позициям ординарцы из его свиты.

А первые шеренги Четырнадцатого легиона подходили все ближе и ближе. Солнце играло на медных доспехах, сверкали острия пиллумов, ветер развевал перья на шлемах, гордый орел на толстом древке, казалось, расправил свои золоченые крылья и грозным клекотом звал солдат за собой.

Когорта Гортерикса начала медленно отступать — не ломая строя, удерживая дистанцию. Лучники гарцевали вокруг, посылая стрелу за стрелой. Растерянные хауки робко двинулись вперед.

А колонна германцев из Тевтобургского леса уже обходила правый фланг отряда Плавия, пытаясь замкнуть кольцо. И опытный полководец понимал, что у него не осталось выхода. Авангард должен был принять бой и попытаться задержать врага, дать Германику время.

Еще немного, и галлы Гортерикса слились со своими. Легионеры расступились, давая возможность уставшим товарищам уйти под прикрытие щитов, а сами вновь моментально сомкнули строй.

По команде Авла Плавтия римляне тоже выстроились в каре, внутри которого остались обессилевшие люди Гортерикса и конники, в любой момент готовые совершить стремительную вылазку.

Пятая галльская когорта под командой Дуровира и батавские копейщики заняли свой участок в одной из сторон четырехугольника. А у пращников уже не осталось камней...

Опомнившись немного, хауки Зигштоса вновь двинулись вперед; справа все ближе и ближе подходили херуски Сигифрида. На равнине собралось около пятидесяти тысяч германцев. Римлян же — только семь.

— Держитесь, солдаты! — крикнул легат Плавтий, выдергивая из ножен меч и занимая место в первой шеренге. — От нас зависит все. Мы должны выстоять.

Легионеры ответили молчанием, но молчание это было красноречивее любых слов.

Они были готовы сражаться и умереть.

Глава XXX В осаде

Было около четырех часов дня; солнце уже потихоньку начинало клониться к западу. Его теплые лучи, все больше отливающие багрянцем, освещали зеленую долину, окаймленную грядой холмов и стеной леса, и людей с оружием в руках, пришедших в это тихое, мирное место, чтобы насмерть сразиться друг с другом, победить или погибнуть,

Римский легион, словно черепаха панцирем, закрытый со всех сторон щитами, ровным четырехугольным медно-красно-коричневым пятном замер посреди зеленого травяного ковра, уже во многих местах обагренного кровью и устеленного телами павших.

А вокруг него все плотнее сжималось кольцо германцев — хауков и херусков, чтобы разом наброситься на врага и раздавить его в своих страшных объятиях.

Но командиры варваров понимали — этому они неоднократно учились на собственном горьком опыте, что простым навалом этих дисциплинированных, хладнокровных, прекрасно обученных солдат не одолеть.

Узкая долина не давала германцам возможности обрушиться на противника всеми своими силами, что могло бы, хотя и с огромными потерями, принести успех. А потому — хочешь не хочешь — надо было приступать к планомерной осаде этой живой крепости, несокрушимой в своем отчаянном желании выстоять и победить.

Зигштос и Сигифрид громкими голосами отдавали распоряжения своим воинам, формировали ударные колонны и отряды прикрытия — насколько, конечно, умели это делать.